OCR -=anonimous=-Анатолий Алексин.
     
     Говорит седьмой этаж.
     
     
     ПЕСНЯ ПОД ОКНОМ
     
     
     Ровно в девять утра грянула песня. Она была такой громкой, что, казалось, певец вскарабкался на водосточную трубу под самые окна, а подпевавший ему хор расположился где-то на ступеньках пожарной лестницы.
     Со сна Лёнька не мог понять: откуда во дворе эти голоса и эта музыка?
     Из коридора послышался ворчливый голос соседки:
     - В воскресенье поспать не дадут!
     - Спать надо ночью, а утром как раз нужно петь! - возразил голос шофёра Васи Кругляшкина.
     Да, сегодня, конечно, было воскресенье: в обычные дни по утрам шофёр Вася вообще не разговаривал с ворчливой соседкой - это отнимало слишком много времени и вполне можно было опоздать на работу. К тому же, как говорил Вася, "шофёр должен беречь нервы во избежание уличных катастроф".
     Лёнька выглянул в окно... Вот это новость! Почти на самую верхушку старого деревянного столба взобрался новенький, блестящий громкоговоритель. Где-то там, внутри репродуктора, умещались и певцы-солисты, и целые хоры, и духовые оркестры...
     Казалось, что ветхий, покосившийся столб гордо приосанился и даже чуть-чуть выпрямился: его ещё никогда не использовали для таких высоких и торжественных целей. То он был стойкой футбольных ворот, то на него наклеивали разные объявления, а то обматывали вокруг него верёвки, на которых сушилось белье...
     Ну, а сегодня с утра старый деревянный столб пел, и декламировал, и гремел маршами. Откуда-то сверху, из-под самой крыши, к столбу тянулись струнами натянутые провода.
     Лёнька был поражён: кажется, впервые за много лет во дворе произошло событие, о котором он не знал заранее. Скорей в коридор, к телефону...
     С кухни тянуло сухим, неприятно щекочущим теплом газовых конфорок.
     По-воскресному торопливо и весело стучали ножи: мама и две соседки склонились над своими столиками.
     Шофёр Вася Кругляшкин, поставив ногу на перевёрнутый таз, доводил до немыслимого блеска свои новые жёлтые полуботинки.
     - От вашего гуталина невозможно дышать,- процедила ворчливая соседка.
     Это было очень странно: Вася даже не притрагивался к гуталину - он натирал свои ботинки кусочком старого, выцветшего коврика, который, по его словам, "когда-то был персидским".
     Не желая омрачать настроения, Вася подчинился и вышел в коридор.
     - Здорово, Леонид!
     Всех ребят в доме Вася называл полными, "взрослыми" именами: Леонид, Татьяна, Ефим... Хотя самого шофёра ребята запросто именовали Васей.
     Как только Лёнька коснулся трубки, соседка тотчас сообщила:
     - А я вот была недавно в одном доме, так там детям вообще не разрешают подходить к телефону!
     Лёнька набрал номер и три раза отчётливо произнёс:
     
     - БОДОПИШ! БОДОПИШ! БОДОПИШ!
     
     - Вот видите: начал выражаться! - обрадовалась соседка. Вася Кругляшкин не вытерпел:
     - Он не выражается! БОДОПИШ - это, если на то пошло, сокращённое слово: "Боевой домовой пионерский штаб"!
     - Вот именно: "домовой"! - не сдавалась соседка.- Все они - сорванцы и домовые!
     
     
     БОДОПИШ ЗАСЕДАЕТ
     
     
     Троекратно повторенное слово "БОДОПИШ" означало сигнал немедленного сбора.
     Лёнька мог бы и попросту сказать:
     "Скорей приходите во двор!" Но это было не так интересно, К тому же он заметил, что в ответ на такое обычное приглашение ребята не особенно торопились. Ну, а таинственный сигнал действовал совсем иначе: он заставлял немедленно срываться с места, забывая обо всём.
     Уже через пять минут три члена "Боевого домового пионерского штаба"-Владик, Тихая Таня и сам Лёнька- были в условленном месте - за дровяным сараем.
     Не хватало только Фимы Трошина.
     - Всегда он опаздывает! - удивляясь такой странной привычке, пожал плечами Лёнька.
     Владик огляделся по сторонам, смешно сморщил маленький курносый носик и полушёпотом, доверительно сообщил:
     - Его отец вчера опять того... И так боится, чтобы не увидели: по сторонам озирается. А я вот увидел! Своими собственными глазами! Уже второй раз!..
     Владик всегда и всё видел "сам, своими собственными глазами". Просто удивительно было, как это его глаза всюду поспевали и всё умудрялись разглядеть.
     - С пьянством надо бороться! - отрезал Лёнька.
     Тихая Таня, усевшись на большом круглом камне и низко склонив голову, читала толстую растрёпанную книгу. Услышав о Фимином отце, она тяжело вздохнула, перевернула страницу и продолжала читать.
     Это никого не удивляло, к этому все привыкли. Ленька знал, что Таня, хоть и погрузилась в книгу, прекрасно всё слышит и может в самый неожиданный момент вставить какое-нибудь неожиданное замечание.
     Продолжая читать, она сказала:
     - Фимин отец - вовсе не пьяница. Вы ведь знаете, почему он... Мама у них умерла...
     - Так это уж когда было! - возразил Лёнька.
     - Значит, до сих пор переживает.
     - Ладно! Начнём без Фимы,- сказал Лёнька и насмешливо взглянул на Владика.- Ты вот у нас всё замечаешь: и кто новые занавески купил, и кому шкаф из магазина привезли. А это что такое?
     Лёнька поднял указательный палец, как бы заставляя всех прислушаться к маршу, гремевшему на весь двор.
     Владик удивлённо потянул своим носиком, словно "понюхал музыку":
     - Это? Оркестр...
     - Да! У нас во дворе - музыка, оркестр, а БОДОПИШ ничего не знает? БОДОПИШ!
     Хозяин двора! Кто-то репродуктор повесил, откуда-то с чердака пластинки запускают... А мы только слушаем и удивляемся. Для чего мы тебя в штаб выбрали, а? Не знаешь? Чтобы ты нам обо всех новостях вовремя докладывал!
     - Я и доложу! - всполошился Владик.- И доложу! - Он с опаской оглянулся на сарай, будто в нём кто-то мог сидеть и подслушивать.- Репродуктор этот "новенький" вместе с вашим Васей Кругляшкиным устанавливал!
     - Какой новенький? Который бандуру таскает? Тихая Таня оторвалась от книги:
     - Не бандуру, а виолончель.
     - Вот-вот! Я сам видел! Своими собственными глазами!
     - Ага, понятно,- сказал Лёнька.- Вася, значит, устанавливал, а этот... который в семнадцатую квартиру въехал... ему помогал?.. Так?
     - Да нет,- возразил Владик,- всё было наоборот!
     - Что - наоборот?
     - Вася ему помогал, а тот командовал: тут подвернуть надо, там провод закрепить... И на столб он сам лазил. И на чердак тоже. Высунулся с чердака и кричит: "Вася, лови провод! Лови другой!"
     - Ну, а Вася?
     - Ловил.
     - И что же?
     - Поймал! - Врёшь ты всё!
     - Вру? Да я своими собственными глазами!.. Он, этот новенький, и яму возле столба рыл. Я думал, он клад какой-нибудь ищет,- подошёл совсем близко и на самое дно заглянул. Глубокая! Метра два, не меньше. А потом конец железной проволоки, которая с чердака тянется, в круг свернул и на самое дно бросил.
     "Заземление!" - говорит. И так это у него всё быстро получалось!..
     - У музыканта?! Да у них же руки нежные, белые, пальчики тоненькие... Они знаешь как за пальчиками своими следят - просто ужас! Сломать боятся или вывихнуть. Не мог он яму копать.
     - Копал! Я сам видел: копал! А потом...- Владик оглянулся, подозрительно обвёл взглядом сарай.- А потом я видел, как он из этой своей бандуры... из виолончели то есть... что-то такое таинственное доставал...
     Владик даже понизил голос и ещё раз оглянулся на сарай.
     - Совсем заврался!- махнул рукой Лёнька.- Ну, что он мог оттуда доставать? Она же внутри пустая, эта виолончель!
     - Да нет, он не из неё, конечно, а из чёрного футляра, в котором её таскают.
     Который ещё на такой чёрный гроб смахивает.
     - Гроб с музыкой! - засмеялся Лёнька.
     - Очень остроумно,- не отрывая глаз от книги, заметила Таня.
     - Та-ак... Значит, новенький? Двух месяцев не прошло, как въехал,- и уже распоряжается! - Лёнька отшвырнул ногой кусок кирпича.- Тогда мы объявим этому репродуктору бойкот! Не будем его слушать!
     - Уши затыкать, что ли?- не понял Владик. Тихая Таня подняла на Лёньку удивленные глаза и перевернула страницу:
     - А по-моему, надо его использовать, этот репродуктор. Свои передачи устраивать.
     Как по настоящему радио!
     - Правильно! - подхватил Лёнька. И радостно забегал вдоль сарая.-Устроим свою радиостанцию! Концерты, беседы всякие, передачи для родителей... Я так и хотел!
     А потом будем на вопросы радиослушателей отвечать... если сумеем...
     Так было всегда. Тихая Таня молчала-молчала, а потом вдруг высказывала самые дельные предложения, но коротко, в какой-нибудь одной фразе. Лёнька тут же, на лету, подхватывал Танину идею, развивал её - и через полчаса всем уже казалось, что это он, Лёнька, всё придумал. Да и сам он искренне в это верил.
     - Прямо каждый день будем передачи устраивать! - торжествовал Лёнька.-И утром и вечером!..
     - Может быть, и ночью тоже? - спокойно поинтересовалась Таня.- Знаешь, так хорошо будет: все спят, а мы себе говорим, говорим!..
     - Ночью нельзя...
     - А утром можно? Занятия в школе отменим - так, что ли? Все домашние задания и книги сразу забросим?
     От Таниных слов Лёнька всегда, как говорится, приходил в себя, остывал. Так было и сейчас. Выражение его подвижного, худощавого лица мгновенно изменилось:
     восторг уступил место минутной растерянности, а потом - задумчивости.
     - Ну-у... тогда по вечерам будем,- медленно проговорил Лёнька. И сразу вновь оживился:- Это даже лучше! Все с работы приходят, все будут слушать! Мы докажем!
     Мы докажем этому несчастному виолончелисту, что повесить репродуктор на столб - это ещё не всё! Это - ерунда! А вот передачи устраивать - другое дело.
     Пе-ре-да-чи!.. БОДОПИШ всегда что-нибудь придумает! Правда?
     - Ещё бы! - торопливо поддакнул Владик.
     - "Ещё бы"!- передразнил его Лёнька.- А самого главного-то ты и не узнал!
     - Чего это?
     - А того - откуда они пластинки запускают. Не с чердака же, в самом деле!
     - На чердак я не лазил...
     - И не полезешь: испугаешься!
     - Я?.. Я?! Я полезу!- внезапно расхрабрился Владик.
     - Ладно уж! Все вместе туда пойдём. А по дороге и Фимку захватим.
     Ребята подошли к дому и стали на разные голоса кричать:
     - Фимка-а! Фима-а!
     В окне, на пятом этаже, показалось бледное небритое лицо:
     - Фима сейчас спустится!
     - Когда протрезвится, всегда добрый! - процедил Лёнька.- Рукой закрывается, стыдно!..
     Фима был невысоким, худеньким пареньком. На его бледном лице в это утро особенно выделялись большие тёмные глаза с воспалёнными веками.
     - Опять ревел? - угрюмо спросил Лёнька. Тихая Таня пристально взглянула на Лёньку и твердо, отчётливо произнесла:
     - Плакал, ты хочешь сказать?
     - Ну, пла-акал...- поправился Лёнька.- Какая разница! Он взглянул на окно, из которого недавно выглядывало небритое лицо, и погрозил кулаком.
     - Ты кому? - удивился Фима.
     - Кому? Ясно - кому! Отцу твоему! Фима опустил голову и тихо сказал:
     - Не смей!
     
     
     НА СЕДЬМОМ ЭТАЖЕ
     
     
     В доме было шесть этажей... Пологий склон крыши был весь утыкан телевизионными антеннами, каждая из которых напоминала Лёньке руль деревянного самоката. В трёх местах, на одинаковом расстоянии друг от друга, возвышались полукруглые холмики чердачных окон. Из среднего окна вниз, к столбу, тянулись провода. Они были туго натянуты, и Лёньке, который любил пофантазировать, вдруг показалось, что двор - это арена гигантского цирка, а в воздухе, над ареной, натянута проволока, на которой какие-то отважные эквилибристы будут показывать свои диковинные номера.
     Лёнька так долго изучал окно чердака, и провода, и старый деревянный столб, что даже Тихая Таня не вытерпела:
     - Ну, я пошла.
     - Мы все пойдём! - встрепенулся Лёнька.- Туда, на седьмой этаж - на чердак то есть! И всё выясним. И почему радио замолчало - тоже узнаем! А то безобразие:
     поиграли каких-нибудь полчаса - и молчок!
     - Можно подумать, что это он все устроил, а кто-то взял и испортил его работу,- тихо, как будто про себя, произнесла Таня.
     Она часто говорила о присутствующих в третьем лице. "Он", то есть Лёнька, сделал вид, что ничего не расслышал, и потащил ребят к чёрному ходу, через который можно было подняться на чердак.
     "И почему это вход со двора называется "чёрным"? - сам с собой рассуждал Лёнька.- Наверное, потому, что здесь никогда не меняют перегоревшие лампочки, всегда темно, и вполне можно свернуть себе шею..."
     Словно отвечая его мыслям, сзади раздался испуганный голос Владика:
     - Ой, я наступил на что-то живое!
     "Что-то живое" громко, гортанно взвизгнуло, прошмыгнуло под ногами у ребят, и уже через секунду откуда-то сверху смотрели круглые, словно электрические пуговицы, зелёные глаза.
     - Я надеюсь, ты не отдавил ей лапу? - тихо спросила Таня.
     - Если бы отдавил, она бы так быстро не убежала,- ещё не оправившись от испуга, ответил Владик.
     - Смотреть надо себе под ноги!
     - Я смотрю-ю, но только ничего но ви-жу,- оправдывался Владик, который, как и все мальчишки во дворе, побаивался Тихой Тани.
     - Даже "своими собственными глазами" ничего не видишь? - съехидничала Таня.
     И Владик тут же наткнулся на чьё-то пустое ведро.
     - Надо искать дорогу по запаху! - предложил Лёнька.- Слышите запах кислой капусты? Это бочонок нашей "мадам Жери-внучки". Я знаю! Он на площадке шестого этажа стоит. Вот на него и надо идти.
     Все, кроме Тани, дружно зашмыгали носами и через несколько минут были на чердаке. Через крайние окна, словно золотистые прожектора, вливались снопы утреннего света. В этих струящихся солнечных полосах плясали бесчисленные пылинки.
     Лёнька растерянно почесал затылок:
     - А где же третий прожектор?..
     - Какой "прожектор"? - не понял Владик.
     - Ну, третье окно... Среднее, самое главное, из которого провода тянутся... Где оно?
     Ленька сделал несколько шагов и вдруг воскликнул:
     - Смотрите! Здесь какая-то комната... И дверь! В самом деле, среднее чердачное окно было со всех сторон огорожено неоштукатуренной кирпичной коробкой. Кирпичи были уже не красные, а коричневые, выцветшие, побуревшие от времени. Кирпичная кладка не была закончена и не доходила до самых чердачных перекрытий. Из-за неровных, зубчатых вверху стен всё сооружение напоминало какую-то миниатюрную древнюю крепость. Видимо, с внутренней стороны кирпичная коробка образовывала небольшую квадратную комнатёнку. Туда вела дверь со ржавыми замочными скобами.
     Замка не было, а круглые отверстия скоб были соединены и тщательно обмотаны проволокой. На двери висела небольшая, но грозная бумажка:
     "Посторонним вход воспрещён!"
     Лёнька сразу подскочил к двери и стал разматывать проволоку. Фима Трошин подошёл сзади, осторожно взял Лёньку за руку, и тут первый раз за всё время, пока ребята забирались на чердак, раздался мягкий, спокойный Фимин голос:
     - Не надо этого делать. Ведь написано...
     - Написано: "Посторонним вход воспрещён!" - резко обернулся к нему Лёнька.- А мы - не посторонние! Мы - члены "Боевого домового пионерского штаба". А БОДОПИШ - хозяин двора!
     - Всё равно не надо,- повторил Фима. И Лёнька отошёл от двери.
     
     
     ОЛЕГ И ЕГО БАБУШКА
     
     
     Ещё в детском саду Олег выучил наизусть и полюбил песенку "В лесу родилась ёлочка". Это была очень простая и короткая песенка, но именно с неё начались все неприятности. Бабушка решила, что у внука замечательный слух и что с таким "абсолютным слухом" абсолютно необходимо учиться музыке.
     Олега торжественно и шумно повели на экзамен в музыкальную школу. А обратно привели тихо и растерянно: педагоги не обнаружили у мальчика музыкальных способностей.
     - Чтобы не найти у него слуха, надо самим быть глухими! - заявила бабушка.
     Она добавила также, что первый провал внука как раз говорит о его незаурядном даровании: ведь Шаляпина в молодости тоже не приняли в хор, а оперу "Кармен" на первых представлениях просто освистали.
     Бабушка хорошо знала историю музыки. Она даже сама играла на рояле и очень любила концерты-загадки по радио. Должно быть, в молодости она мечтала стать пианисткой, но мечты эти не сбылись, и теперь Олег должен был преуспеть в искусстве сразу за двоих: за себя и за бабушку.
     Бабушка находила даже, что внешне Олег чем-то похож на юного Паганини. Никто из семьи Брянцевых не был лично знаком с юным Паганини, и всё же папа посмел утверждать, что у того было бледное, худое, вытянутое лицо, обрамлённое чёрными смоляными волосами. Олег же был круглолиц, розовощёк, и над его добродушными голубыми глазами свисала шелковистая белёсая чёлка.
     Одним словом, полного совпадения не было. Но бабушка уверяла, что в глубине глаз у Олега светятся такие же "вдохновенные угольки", как и у великого скрипача-итальянца. Это видела только бабушка. А для всех остальных глаза Олега источали полнейшее спокойствие и лишь иногда еле заметно искрились лукавством.
     Чтобы положить какое-то начало музыкальной карьере внука, бабушка года два назад пошла даже на небольшую хитрость. Ей удалось однажды ответить на десять из тринадцати вопросов "концерта-загадки". Заказное письмо в редакцию бабушка послала от имени внука, и вскоре дикторша слегка удивленным голосом объявила по радио, что "вторую премию завоевал ученик четвёртого класса Олег Брянцев, умно и толково ответивший на десять вопросов. Успех мальчика свидетельствует о хорошем преподавании музыки в его школе".
     Музыку у Олега в школе вообще не преподавали: никак не могли найти подходящего педагога. Но после этого случая сразу нашли. Ещё бы: из других школ стали приходить для обмена опытом! Бабушка торжествовала: её затея принесла пользу.
     - И никакого здесь нет обмана!- заявляла она.- Ведь Олежка сидел рядом и многое отгадывал сам! Ну, а остальное мы отгадали вместе!
     По профессии бабушка была бухгалтером. Уже несколько лет она получала пенсию, но, когда наступала пора годовых финансовых отчётов, старые сослуживцы приходили к Анне Степановне за помощью. Сослуживцы любили бабушку - она была доброй, отзывчивой, и, кроме того, как говорили сослуживцы, с ней вместе из бухгалтерии "ушла музыка". Бабушка постоянно что-нибудь напевала. С одной песни она незаметно переходила на другую, хотя в каждой песне знала лишь несколько строк, и то не вполне точно.
     Олег тоже любил бабушку, не хотел её огорчать и потому согласился учиться музыке. Но какой инструмент выбрать?
     - Пианистов много, - рассуждала бабушка. - Скрипачей тоже много. Пожалуй, лучше всего виолончель.
     - Я но люблю виолончель: её тяжело таскать,- легкомысленно возразил Олег.
     Это решило всё. Бабушка вскипела:
     - Разве можно так подходить к музыке? С таких позиции? "Тяжело таскать"! В искусстве ничего не даётся легко, запомни это!
     На следующий день была куплена виолончель, Два раз в неделю, после обеда, Олег стал ходить к частному педагогу. А под вечер бабушка звонила по телефону и справлялась об успехах внука. Частный педагог был в восторге. Олег, по его мнению, так хорошо успевал, что ему было бы полезно заниматься не два раза в неделю, а каждый день. Бабушка тоже была счастлива, но от ежедневных уроков всё-таки воздержалась: это было слишком дорого.
     - А как хорошо было бы заниматься каждый день! - время от времени вздыхала она.- Ты бы скорей стал лауреатом международного конкурса!
     И вот два месяца назад бабушкина мечта неожиданно начала осуществляться...
     Брянцевы обменялись и переехали на новую квартиру: в старом доме не было лифта, а у бабушки болели ноги, ей трудно было подниматься на пятый этаж. Олег перешёл в другую школу. И вот, придя как-то после занятий домой, он сообщил:
     - А в этой школе есть музыкальный кружок! И на виолончели там можно заниматься каждый день. Бесплатно!
     На радостях бабушка испекла пироги и заплатила частному педагогу за целый месяц, хотя Олег занимался двадцать дней:
     - Пусть не обижается!
     - Очень нужно ему обижаться! - проворчал отец Олега.
     - Он многое теряет! - воскликнула бабушка. - Когда-нибудь Олег прославил бы его, как своего первого учителя.
     - Ну, это ещё бабушка надвое сказала.
     - Я- бабушка! И я никогда не говорю "надвое"! Я всегда говорю прямо и определённо: Олег будет музыкантом!
     Отец хотел, чтобы Олег стал когда-нибудь в будущем толковым инженером. Ну, а сперва хорошим токарем или, может быть, фрезеровщиком на заводе.
     - Ты хочешь, чтобы он повторил твой путь,- говорила бабушка.- Но пойми же наконец: у него другие способности. И другое призвание. Смычок и струны - вот что он будет держать в руках всю жизнь!
     Однако часто по вечерам Олег держал в руках и рубанок, и напильник, и плоскогубцы... Он допоздна столярничал в ванной комнате, что мешало соседям мыться и очень тревожило бабушку:
     - Смотри, надо беречь руки! Вся твоя судьба - в твоих руках! Вернее сказать, в твоих пальцах.
     - Знаю, бабушка,- добродушно соглашался Олег.- Вот я их и развиваю - пальцы. Так в музыкальном кружке советуют: строгайте, говорят, пилите!
     "Может быть, это новые методы музыкального воспитания?- рассуждала бабушка.- В наше время музыканты не пилили и не строгали... Но, может быть, сейчас... Хотят как-то породнить технику с искусством?"
     Все этажерки и книжные полки в доме были сделаны руками Олега. Когда приходили гости, бабушка потихоньку, тайком от внука, хвасталась:
     - Он! Всё он сам!.. Своими руками!
     И потом громко, чтобы слышал Олег, восклицала:
     - Но главное, конечно, музыка! Он просто живёт в мире звуков... мелодий! И каждый день - представьте себе, каждый день! - ходит на занятия! А вот Моцарт, говорят, был в детстве не очень прилежным мальчиком...
     Да, вот уже почти два месяца Олег ходил на занятия каждый день. Дома он перестал упражняться: вся работа шла в музыкальном кружке, под наблюдением опытнейшего педагога - "бывшего всесоюзного лауреата", как называл его Олег.
     Несколько раз бабушка порывалась пойти в школу, познакомиться с новым музыкальным руководителем внука.
     Но отец Олега останавливал её:
     - Я уже был в школе. И могу удостоверить: это действительно блестящий музыкант!
     Зачем же опять ходить, зачем надоедать?..
     И бабушка, тяжело вздыхая, откладывала своё знакомство с "бывшим лауреатом".
     И к музыкальному инструменту своему Олег стал относиться гораздо бережней, чем прежде, с нежностью и даже с любовью. Футляр он всегда держал закрытым, чтобы никто не трогал виолончель руками. Он не бросал инструмент где попало, а хранил его на особой полке возле своей кровати. И даже бабушке не разрешал к нему прикасаться.
     - Всё-таки учёба в коллективе даёт свои плоды! - радовалась Анна Степановна.- Разве частный педагог мог научить его такой аккуратности? Никого даже близко к виолончели не подпускает. Бережёт! Дорожит! И всегда так спешит на занятия, будто на праздник! На минуту не опаздывает! Искусство поглотило его целиком.
     Бабушка, простая и скромная женщина, заговорив о музыке, начинала вдруг произносить такие громкие, высокопарные слова, которые в другое время ни за что бы не пришли ей на ум.
     Олег занимался в музыкальной школе даже по воскресеньям. Вот и в это утро он бережно снял с полки чёрный футляр и, попрощавшись с бабушкой, вышел из дома.
     
     
     "ГРОБ С МУЗЫКОЙ" ИЛИ...
     
     Брянцевы жили на первом этаже... Выйдя из парадного на улицу, Олег сразу направился к окну. Он знал, что бабушка непременно высунется на улицу с криком:
     - Ох, я совсем забыла!..
     Именно в эти полминуты, за которые Олег успевал дойти от дверей квартиры до окна, у бабушки в голове рождались самые срочные советы и наставления внуку.
     Если же у неё ничего не рождалось, то она просто напоминала о том, что в Москве очень бурное уличное движение, все шофёры летят как угорелые, и поэтому, переходя улицу, "не надо считать ворон". Так было и сегодня...
     Чтобы успокоить бабушку, Олег механически кивнул головой, а про себя вдруг подумал, что выражение "считать ворон" явно уже устарело - за всю свою жизнь он, кажется, не видел в Москве ни одной вороны. Говорили бы уж лучше - "считать голубей"!
     - У нас самый опасный перекрёсток! - не унималась бабушка.- Вчера чуть было не задавили одного молодого мужчину. Будь осторожен на перекрёстке!
     Бедная бабушка! Ей и в голову не приходило, что Олег вообще по дойдёт до перекрёстка, а таинственно оглянувшись и убедившись, что она уже скрылась в окне, свернёт во двор.
     По улице Олег шёл не торопясь, рассеянной и задумчивой походкой, как подобает музыканту. А по двору он зашагал быстро и сосредоточенно, как человек, имеющий какое-то определённое, срочное и весьма земное дело.
     Внимательно, по-хозяйски оглядев на ходу старый деревянный столб и поблёскивавший на солнце репродуктор, Олег скрылся за дверью чёрного хода.
     По тёмной лестнице он поднимался не ощупью, не спотыкаясь на каждом шагу, как Лёнька с приятелями, а уверенно и быстро: путь этот, по всему видно, был хорошо известен Олегу. Ещё бы! Даже в это воскресное утро он поднимался по тёмной лестнице уже не первый раз. И, кажется, даже чердачные кошки привыкли к нему и не мешали, не путались зря под ногами. Лестница была узкая, и свой громоздкий чёрный футляр Олег обхватил обеими руками, бережно прижав к груди.
     Скрипнув дверью, обитой ржавым железом, Олег зашагал по чердаку так же быстро и уверенно, как по тёмной лестнице. Вдруг чей-то незнакомый голос заставил его остановиться:
     - Вася? Кругляшкин?.. Это ты?
     - Кто тут? - спросил в ответ Олег.
     Щуплый, маленький Владик приподнялся на цыпочки и зашептал Лёньке в самое ухо:
     - Это же новенький... Я вижу "гроб с музыкой"!
     - И что за глазищи у тебя! Прямо как у кошки! - не то насмешливо, не то с завистью ответил Лёнька и, отстранившись от Владика, брезгливо вытер ухо рукавом курточки.
     В этот момент "новенький" как раз подошёл к членам БОДОПИШа. Высокий Лёнька сверху оглядел крепкую, коренастую фигуру Олега и "гроб с музыкой", который тот всё ещё прижимал к груди. Казалось, он прикрывался чёрным щитом от возможного нападения Лёньки и его друзей.
     Вид у Леньки и в самом деле был очень воинственный. Он стал вполоборота, приподнял правое плечо, а голову втянул в плечи, словно боксёр, готовый к бою.
     Худощавое лицо его порозовело, на щеках возле носа выступили капельки пота, а задиристые глаза выражали состояние крайнего напряжения и отчаянного поиска: чем бы уязвить "новенького"?
     Олег же спокойно, как ни в чём не бывало опустил свой чёрный футляр, подошёл к двери и стал не спеша откручивать проволоку.
     - Почему это репродуктор замолчал? - строгим, начальственным тоном спросил наконец Лёнька.
     - Испортился, наверное,- не оборачиваясь, ответил Олег.
     - Ишь ты, "испортился"! Полчаса поиграл- и уже испортился!..
     Тихая Таня дёрнула Лёньку за рукав:
     - Пришёл в гости - и распоряжаешься?
     - Кто пришёл в гости?! - шёпотом вспылил Лёнька.- Я?! Мы?! Это он приехал к нам в гости из другого дома!
     Лёнька хотел добавить что-то ещё, но встретился с твёрдым, спокойно-насмешливым взглядом Тани и замолчал.
     К счастью, в это время Олег совсем раскрутил проволоку, заменявшую замок.
     Тактичный и вежливый Фима спросил:
     - Можно войти?
     - Можно! Заходи! - ответил Лёнька, хотя Фима обращался вовсе не к нему.
     Ребята вошли в недостроенную комнату с чердачными балками вместо пола, с тёмным чердачным сводом вместо потолка и с голыми кирпичными стенами.
     На самодельном столе, напоминавшем длинный деревянный верстак, возвышался радиоусилитель. По его неказистой верхней "одежде", едва-едва прикрывавшей сложнейшее хитросплетение металлических внутренностей, можно было сразу сказать:
     усилитель самодельный. Тут же стоял небольшой микрофон, самодельный электропроигрыватель с пластинкой, застывшей на диске. Другие пластинки были горкой сложены в картонную коробку. Любопытно вытянув свою тонкую шейку, глядел в окно электропаяльник. Кусками застывшей лавы валялась на столе канифоль.
     Лёнька, раскрыв рот, как заворожённый склонился над радиоусилителем. На него смотрели серебристые алюминиевые патроны конденсаторов, радиолампы; разноцветные патрончики постоянных сопротивлений с хвостиками проводов; круглые, словно из-под вазелина, коробочки переменных сопротивлений; внушительные катушки трансформаторов...
     Придя в себя от первого впечатления, Лёнька спросил:
     - Ну и что же здесь не в порядке?
     - А ты посмотри...- ответил Олег.- Может, лампа барахлит. Или трансформатор пробило...
     Лёнька с видом знатока оглядел сверкавшие стеклом и серебром внутренности усилителя и укоризненно покачал головой:
     - Как же это вы без инструментов живёте? Один паяльник торчит - и всё... Тут без инструментов не обойдёшься!
     Добродушное, круглое лицо Олега не выразило ни замешательства, ни досады.
     - Тебе инструменты? Пожалуйста! - с самым невозмутимым видом произнёс он.
     Наклонился и взвалил на верстак свой громоздкий чёрный футляр. Покопавшись в потайном кармашке брюк, он достал маленький ключ и открыл совсем крошечный висячий замочек (как видно, собственной конструкции), запиравший футляр.
     Олег откинул чёрную крышку - и Лёнька замер от изумления: в глубоком футляре были аккуратно разложены стамески, рубанок, напильники, плоскогубцы, мотки проволоки и даже баночки с гвоздями и шурупами.
     - А где же эта самая... виолончель? - тихо спросил Лёнька. Все его приятели на миг онемели.
     - Чего это у тебя там?..- прошептал наконец Владик. Только один Олег остался, как всегда, невозмутимым. Он вынул плоскогубцы и, словно не замечая удивления ребят, спросил у Лёньки:
     - Нужны?.. А лучше орудуй сам. Бери всё, что нужно!
     - Значит... значит, это не "гроб с музыкой"? Это...
     - Оригинальный музыкальный ящик с разными немузыкальными инструментами,- подсказал Олег.- В общем, берись за дело!
     Лёнька слегка порозовел, с недоумением повертел в руках плоскогубцы, ещё ниже склонился над усилителем, для чего-то приблизил к нему ухо и поставил твёрдый диагноз:
     - Да, лампа! И трансформатор тоже!
     Олег молча подошёл к усилителю, проверил адаптерные гнёзда, затем включил электропроигрыватель - и вдруг внизу, во дворе, поплыла песня. Та, что часа полтора назад заставила Лёньку вскочить с постели.
     - Сам? Сам, что ли, выздоровел? - прерывающимся голосом спросил Лёнька.
     - А чего ему выздоравливать? Он и так был вполне здоров.
     - Так, значит... значит, ты...
     - Просто хотел узнать, как ты разбираешься в технике. Вот и всё.
     - Меня? Проверять?! Как разбираюсь? Да уж не хуже тебя!
     - Хуже, Леонид! Хуже, если на то пошло,- раздался вдруг сзади спокойный голос Васи Кругляшкина.
     Вид у Васи был самый что ни на есть воскресный. Если бы Вася был неодушевлённым предметом, про него бы сказали, наверное: "Только что из магазина! Прямо с полочки!" Он был чисто выбрит, в тщательно отглаженном тёмно-сером костюме и жёлтых полуботинках, таких блестящих, что они могли посоперничать с новенькими металлическими деталями радиоусилителя.
     - Меня тут сперва за вас приняли. Васей назвали,- сообщил Олег.
     - Ну да! Потому что ведь ты, Вася, всё это сделал? Оборудовал, так сказать! - Лёнька обвёл руками длинный деревянный верстак. По праву соседа он называл Васю на "ты".
     Вася сдвинул на затылок кепку с коротким козырьком и покачал головой:
     - Чужих заслуг присваивать не люблю. Помощником был, не спорю... А главный, если на то пошло, инициатор и исполнитель...
     - Да ладно, ладно! Вместе делали! - перебил Олег: Васины похвалы, казалось, были ему неприятны.
     Чтобы переменить тему разговора, Фима Трошин неожиданно спросил:
     - А кому, интересно, эта комната принадлежала?
     - Сами не знаем,- ответил Олег.- И откуда она здесь, на чердаке, эта кирпичная коробка?
     - Я узнаю! Сегодня же узнаю! - воскликнул Лёнька, которому очень хотелось хоть в чём-то проявить себя и взять реванш.
     - Не хвались! Откуда ты можешь узнать? - тихо одёрнула его Таня.
     Но Лёнька не хвалился: он действительно мог узнать.
     
     
     "МАДАМ ЖЕРИ-ВНУЧКА"
     
     До революции дом принадлежал акционерному обществу "Мадам Жери и дочь". Сама мадам давно удрала за границу. А дочь её долго ещё жила на третьем этаже, в квартире номер девять. И занимала в этой квартире всего-навсего одну небольшую комнату, выходившую окнами во двор.
     После "Жери-дочки" наследников не осталось, и в комнату её въехала Калерия Гавриловна Клепальская. Лёнька прозвал новую соседку "мадам Жери-внучка".
     На двери девятой квартиры, возле круглого серебристого звонка, висела табличка, на которой аккуратно, чёрной тушью было выведено: "Уткиным - 1 звонок, Кругляшкину - 2 звонка, Митрохиной - 3 звонка". А где-то в стороне зловеще поблёскивала маленькая чёрная кнопочка, и рядом, под целлофановым ограждением,- категорический наказ: "Только Клепальской!"
     На всех жильцов девятой квартиры приходился один облезлый металлический ящик с дырочками - "Для писем и газет". "Мадам Жери-внучка" отдельного ящика не заводила по той простой причине, что газет она не выписывала и писем ни от кого не получала.
     Несколько месяцев в своей жизни Калерия Гавриловна была на "воспитательной работе"- она собрала небольшую группку дошкольников и гуляла с ней по бульвару, обучая малышей французскому языку и хорошим манерам. Когда все ребята уже вполне овладели хорошими манерами, они забросали свою воспитательницу снежками, и группа была распущена. Калерия Гавриловна перешла на работу "в искусство": она стала продавать театральные билеты. Всех знаменитых артистов она называла теперь просто по имени, как своих старых знакомых. Она точно знала, у кого из них какой характер и сколько метров жилой площади.
     По вечерам она вела долгие разговоры по телефону со своими подругами из других театральных касс:
     "А что, если я попрошу у вас "Спящую красавицу" взамен "Пиковой дамы"? Я обещала одной своей приятельнице "Лебединое озеро", а достала только "Бахчисарайский фонтан"..."
     Однажды Калерия Гавриловна принесла Лёньке билет на премьеру в Театр юного зрителя. И, если с той поры он когда-нибудь отказывался выполнять её просьбы (сбегать в магазин, вынести мусорное ведро во двор), "мадам Жери-внучка"
     восклицала:
     "И это благодарность за те культурные удовольствия, которые я тебе доставила?!"
     Шофёр Вася Кругляшкин доказывал, что Калерию Гавриловну не случайно поселили в комнату бывшей домовладелицы:
     "У неё самой полно родимых пятен!"
     Лёнька повнимательней пригляделся к новой соседке, но никаких родимых пятен у неё не обнаружил. Зато он нашёл целых две бородавки: одну в центре лба, как раз в том самом месте, где у индийских артисток в кино бывает чёрное пятнышко; а другую - на подбородке.
     Тогда шофёр Вася объяснил Лёньке, что он имел в виду "родимые пятна прошлого", то есть разные пережитки в характере Калерии Гавриловны.
     С этим уж трудно было спорить - пережитки действительно были: Калерия Гавриловна любила поворчать, посплетничать и поскандалить на кухне.
     В наследство от бывшей домовладелицы ей достались не только "родимые пятна и бородавки прошлого", но ещё две толстые книги в кожаных переплётах, пахнущие сыростью и стариной. Лёнька знал, что в одной книге был точный список всех бывших жильцов дома, которым мадам Жери-старшая сдавала комнаты и квартиры внаём. А во второй книге был дневник "старшей мадам", в котором было подробно рассказано обо всех деловых операциях акционерного общества.
     В последнее время две толстые кожаные книги подпирали кухонный столик "мадам Жери-внучки", который во время своего недавнего передвижения из дальнего угла к окну потерял одну из четырёх ножек. Калерия Гавриловна в результате длительных переговоров, конфликтов и прямых агрессивных действий захватила в конце концов самое светлое и удобное место на кухне.
     "Я въехала в квартиру позже всех. Я, можно сказать, ваша гостья! - заявляла она.- И вы должны идти мне навстречу!"
     
     
     * * *
     
     
     Лёнька влетел на кухню, когда там уже никого не было: покончив с воскресными обедами, все жильцы отдыхали в комнатах или пошли подышать свежим воздухом.
     Лёлька подбежал к столику Калерии Гавриловны, присел на корточки и стал вытаскивать старинные книги. Посуда, прикрытая серым кухонным полотенцем, с тихим, зловещим звоном поползла вниз. Лёнька еле-еле успел удержать её. Тогда он недолго думая поставил круглые горки тарелок и блюдец прямо на пол и легко вытащил книги из-под стола.
     Список жильцов, снимавших комнаты у мадам Жери-старшей, был длиннющим. Каждая страница была пересечена сверху донизу узкими и ровными дорожками граф. И каждая графа имела своё особое назначение: "Фамилия, имя и отчество. Когда прибыл.
     Когда убыл". Две последние графы очень удивили Лёньку: "Благонадёжность" и "Особые приметы".
     Против фамилии каждого жильца поспешным, деловым почерком домовладелицы было выведено: "Благонадёжен" или "Неблагонадёжен"; "Надо приглядеть" или "Надо сообщить в полицию"...
     В графе "Особые приметы" отмечалось "Состоятелен. Платит вовремя". Или "Несостоятелен. Платит не вовремя". У тех, кто был "несостоятелен" и "платил не вовремя", даты прибытия и убытия отстояли друг от друга на очень небольшом расстоянии: мадам Жери, как видно, любила аккуратность и долгов не прощала.
     Сидя на полу, в окружении тарелок и блюдец, Лёнька задумался... Ему трудно было представить себе, что весь этот огромный дом, сложенный из мрачного серого гранитного камня, дом, в котором сейчас живут его, Лёнькины, приятели, их мамы и папы, бабушки и дедушки - рабочие, инженеры, врачи, учителя,- что весь этот дом принадлежал когда-то всего-навсего двум женщинам-домовладелицам. И они могли выгнать на улицу любого, кто приходился им но по вкусу или у кого не было денег, чтобы уплатить вовремя.
     Лёнька встал и прошёлся по кухне, по широкому старинному коридору. Одна их квартира - и та вон как велика! А сколько в доме таких квартир! И всё это было в руках двух человек, всего двух! Конечно, Лёнька и раньше читал в книгах о капиталистах, о фабрикантах и о домовладельцах, но сейчас он как-то особенно ясно представил себе, до чего же несправедливо было всё устроено в том старом мире, который сейчас вдруг предстал перед ним в виде этих двух толстых книг, пахнущих плесенью!
     Лёнька вернулся на кухню, снова сел на пол и раскрыл вторую книгу.
     "Дневник мадам Жери-старшей" - было написано на первой странице. А ниже, в скобках, добавлено: "Жериковой".
     Вот, оказывается, как просто звучала настоящая, не сокращённая на иностранный манер фамилия бывших домовладелиц!
     В дневнике мадам Жери-старшая писала только о делах: с кого надо получить, кому ещё "накинуть" квартплату и каким способом из одной обыкновенной комнаты сделать две, а то и три...
     "Ведь богатая же была, целый дом имела,- рассуждал про себя Лёнька,- а всё о выгоде думала! И зачем ей нужно было столько денег? Просто понять невозможно!"
     Сидя на полу, Лёнька пожимал своими худыми, острыми плечами, а серые глаза его выражали крайнее удивление: ведь когда у него, у Лёньки, в кармане было один или два рубля, он чувствовал себя настоящим богачом. А тут целый дом - и всё мало, всё мало...
     Удивляясь аппетиту бывшей домовладелицы, Лёнька листал страницу за страницей...
     И вдруг остановился - на странице семьдесят седьмой было написано: "И как же это я такой дурой оказалась: чердак-то у меня стоит пустёшенек! Надо бы и там комнат понаделать... Завтра, к полудню, рабочих вызову..."
     Эта запись была сделана в мае 1917 года. "Понаделать комнат" на чердаке домовладелица так и не смогла. Даже одной комнаты она не успела закончить:
     осталась пустая кирпичная коробка. Так вот, значит, откуда она!.. Сейчас Лёнька помчится во двор и всем докажет, что он вовсе не хвалился, как думает Тихая Таня, что он и в самом деле узнал историю этой таинственной комнаты на чердаке...
     - Что это такое? Блюдца на полу? Сервиз на полу! Среди грязи! Среди микробов! - раздался вдруг сзади крик. Лёнька обернулся и увидел Калерию Гавриловну.
     - Ты что здесь делаешь? Что?!
     - Я?.. Я... читаю...
     - Он читает! Библиотека на полу! Да как ты посмел?.. Как ты посмел тронуть мою посуду?!
     - Я... Мы... Мы хотели починить ваш стол! Ваш столик! Вот я его и осматриваю! - выпалил вдруг Лёнька.
     - Кто зто "мы"?..
     - Ну, мы... БОДОПИШ организует во дворе мастерскую... под таким, знаете, замечательным названием... Ну, под таким названием... "Что сломалось - всё починим!" Вот! У вас столик поломался? Да? Вот мы его и починим. И поставим на ноги!
     - А книги зачем взял? - с недоверием поинтересовалась Калерия Гавриловна.
     - Книги?.. Они же мешали мне столик осматривать, вот я и взял. Ну, и почитал заодно. И такое вычитал! Вот послушайте, Калерия Гавриловна: "...чердак-то у меня стоит пустёшенек!
     Надо и там комнат понаделать..." На чердак хотела людей загнать! И одну комнату построила даже. То есть почти построила... Только закончить не успела: революция ей помешала.
     - Да уж, они умели хозяйство своё вести! - вздохнула Калерия Гавриловна.- А сейчас эта комната небось пустая стоит? А?..
     Глаза Калерии Гавриловны вспыхнули вдруг от какой-то внезапной идеи.
     Но Лёнька заставил их потухнуть:
     - А вот и не пустая! Там будет радиостудия. И мы будем каждый день передачи устраивать. Как вот сегодня утром. Слышали? Настоящие передачи, а не просто пластинки крутить...
     - Как сегодня утром?! Каждый день так будет?! - От этой вести Калерия Гавриловна даже слегка покачнулась.- Ну уж, простите! Я вас слушать не буду. Сразу буду выключать!
     Лёнька хитро улыбнулся:
     - Выключать? Для этого вам придётся залезать во-он на тот столбик! Видите? Вы умеете по деревьям лазить?
     Калерия Гавриловна выглянула во двор и смерила глазами старый, покосившийся столб с репродуктором, похожим на серебристый колокол, повёрнутый своим круглым "жерлом" к окну.
     Глаза "мадам Жери-внучки" сузились, предвещая грозу, и потому Лёнька поспешил вернуться к столику:
     - Мы его починим! Вот увидите! И не какие-нибудь протезы, а самые настоящие новые ножки поставим. В нашей мастерской... ну, в этой самой-"Что сломалосьвсё починим!".
     
     
     ГОВОРИТ СЕДЬМОЙ ЭТАЖ!
     
     
     Лёнька чувствовал себя настоящим следопытом. Захлёбываясь от восторга, он рассказывал друзьям историю, в каждое слово которой сам искренне верил:
     - Положение было очень трудное: на кухне всё время соседи, Да и вполне понятно:
     воскресенье! Долго я ждал подходящего момента, и вот наконец все ушли... Но надолго ли? Неизвестно! В моём распоряжении было всего несколько минут. Но я рискнул. Подошёл к столу "мадам Жери-внучки" и вытащил из-под него две толстенные кожаные книги. Чуть прямо не надорвался. Стол тяжеленный: продукты, мясорубки, кастрюли... Только я, значит, вытащил книжки, стол наклонился, и вся посуда зазвенела, поехала вниз. Я прямо как фокусник какой-нибудь - одной рукой придерживаю посуду, а другой листаю книгу. Чует моё сердце, что где-то здесь должно быть написано про чердак! А почерк - ужасный, ни одного слова не разберёшь. И вполне понятно: домовладелица! Нарочно так писала, чтобы простые люди разобрать не могли... Наконец нахожу нужную запись! И тут... на кухне появляется Клепальская! Как она закричит! Как в обморок кувырнётся!.. Я одной рукой посуду придерживаю, другой её обмахиваю - в чувство привожу, а глазами продолжаю по строчкам шнырять и всё до конца дочитываю!.. Узнаю историю зтой таинственной комнаты! "Жери-внучка" скандалит...
     - Так она же в обморок упала? - подала вдруг голос Тихая Таня.
     - Сперва упала, а потом... поднялась! Пришла в себя! И как закричит: "Что ты с моим столом делаешь? Сейчас я милицию позову!" И тут вдруг меня осенило. При чём, говорю, здесь милиция? Я же помочь вам хочу. Столик ваш осматриваю... Мы его починить собираемся. Мастерскую во дворе открываем! И прямо с ходу такое смешное название этой мастерской придумал: "Что сломалось - всё починим!".
     Представляете себе - поверила!..
     - Почему же смешное название? - опять перебила Тихая Таня.- Ничего нет смешного.
     Может, и правда такую мастерскую открыть?
     - Так я ведь и хотел! - тут же, не задумываясь, подхватил Лёнька.- Я давно хотел! Конечно, надо открыть такую мастерскую. Я же не случайно об этом "Жери-внучке" сказал. Я уже всё обдумал. Давным-давно!..- Лёнька забегал по чердаку.- Значит, так!.. Мастерская называется "Что сломалосьвсё починим!". Её можно прямо во дворе, в сарае, устроить. И все жильцы будут приносить нам старые, поломанные керосинки, примусы...
     - У нас в доме газ,- тихо сообщила Таня.
     - Ну, тогда чайники, электроприборы всякие... Они ведь, слава богу, часто ломаются. И работа у нас будет всегда! В самой первой радиопередаче объявим об этом. На весь двор!
     - В какой радиопередаче? - спросил Олег, который, взобравшись на деревянный стол-верстак, приколачивал белые ролики для электропроводки к толстой и круглой чердачной балке.
     Шофёр Вася Кругляшкин ещё до прихода Леньки предложил "раз и навсегда покончить с мрачной обстановкой на чердаке" и превратить чёрный ход в "светлый ход". Сам Вася отправился домой за электропроводкой. А Фима Трошин обещал достать дома лампочки - отец его работал электромонтёром.
     - Сегодня он мне всё даст: и лампочки, и даже белый абажур достанет,-сказал Фима.
     - Ну да, потому что провинился! Напился опять! Я сам видел! - затараторил Владик.
     Худенький Фима вплотную подошёл к нему:
     - Не твоё дело, понял?
     - Я ведь просто так... Мне ведь тебя жалко,- пролепетал Владик, которому худенький Фима показался вдруг широкоплечим силачом.
     - Я в твоей жалости не нуждаюсь!.. Сплетник! - ясно выговаривая каждое слово, произнёс Фима. И пошёл вниз за лампочками.
     Всё это произошло минут пятнадцать назад. И сейчас на чердаке остались четверо:
     Лёнька, Олег, Владик и Тихая Таня.
     - Ты ничего про передачи не слышал? У-у, мы такое дело придумали! - таинственно произнёс Лёнька, отвечая Олегу.- Держись за балку, а то со стола свалишься. Свою радиостудию откроем! Здесь, на чердаке!
     - Всё Лёня придумал! Сам придумал! Здорово, а?.. Это вам не пластинки запускать!
     - торопливо вставил Владик. Олег спрыгнул со стола:
     - Кажется, стоящее дело... Каждый день радиопередачи?
     - Каждый день! - Лёнька вновь забегал по чердаку.- И всё по-настоящему! Как на взрослом радио: там "Последние известия" - и у нас "Последние известия", там лекции - и у нас лекции, там отвечают на вопросы радиослушателей - и мы будем отвечать!
     - Так уж обезьянничать не обязательно,- возразил Олег.
     - А мы будем кое-что менять, по-своему делать. Ну вот, к примеру, там "Последние известия", а у нас будут "Самые последние известия", там бывают передачи "В последний час", а у нас будут "В последнюю секунду". Или вот ещё... По радио или по телевидению - точно уж не помню! - бывают такие передачи: "Для вас, студенты!", "Для вас, молодёжь!", "Для вас, пионеры!" А у нас в доме ещё и много пенсионеров живёт...
     - Моя бабушка - пенсионерка,- подтвердил Олег.
     - Вот мы и устроим свою передачу. Там, значит, "Для вас, пионеры!", а у нас будет "Для вас, пенсионеры!"
     - А можно ещё проверку времени устраивать,- предложил Владик.- По радио каждый час проверяют, а мы будем каждые полчаса!
     - Ты ска-ажешь! - отмахнулся Лёнька.- Каждые полчаса на чердак лазить! Ещё какой-нибудь порок сердца заработаешь!
     - Ну, тогда давайте настройку инструментов устраивать,- не унимался Владик.- Как по настоящему радио!
     - Слушать тебя противно! - накинулся на него Лёнька. - Ну, кому нужна эта настройка? Олег, что ли, будет по нашим передачам свою бандуру настраивать? А между прочим, где она у тебя?..
     - Лежит... Отдыхает в одном месте.
     - Ну не хочешь говорить - не надо. Давайте дальше про передачи...
     - Мне кажется, хорошо бы устроить "Беседы с родителями",- предложила вдруг Таня.- А то они с нами каждый день беседуют, а мы с ними... В общем, это хорошо было бы!
     - Хорошо! Посмотрим! - руководящим тоном произнёс Лёнька.- Ещё какие предложения?
     - А я вот что думаю...- не спеша, задумчиво, как бы советуясь сам с собой, произнёс Олег.- Мы ведь и высмеивать всякие недостатки тоже можем. Будут у нас, к примеру, в каждой квартире свои корреспонденты и пусть обо всём сообщают. Что хорошо - хвалить будем, а что плохо...
     - ...высмеивать! - подхватил Лёнька.- Выжигать... как это пишут в газетах, "огнём сатиры"! Разные отсталые элементы перевоспитывать будем. У которых ость эти самые "родимые пятна прошлого". Нашу "мадам Жери-внучку", например. Или Фимкиного отца...
     - Ти-ише-е! Тише ты!..- Владик прижал палец к губам и огляделся по сторонам.- Тут без тебя такое было! Фимка этого не любит... Понял? Защищает отца!
     - Приятельские отношения! - воскликнул Лёнька.- Как он может защищать пережитки?
     А мы его и не спросим даже. Перевоспитаем папочку, высмеем его как следует - сам же потом в ножки поклонится, спасибо скажет! Та-ак...
     - Я хочу поддержать Олега насчёт корреспондентов,- сказала Тихая Таня.-Пусть в каждой квартире будут.
     - Ну конечно! - подхватил Лёнька.- Я уже давно об этом думал: радиопосты, так сказать. Вот я, например, буду в девятой квартире, Владик - в тридцать шестой, ты, Таня,- в тринадцатой...
     - А Олег? - спросила Таня.
     - Олег?.. Что-то ты о нём всё время беспокоишься? И Олег тоже будет. В своей, в семнадцатой, квартире. И остальных ребят распределим. Ох, и бояться же нас будут! Чуть что - пожалуйте в эфирчик!
     Лёнька потёр руки от удовольствия.
     - Что ж мы, чучела какие-нибудь, чтобы нас боялись? - Олег наклонил свою круглую белёсую голову.- Пусть к нам за помощью приходят- это другое дело. А то - "бояться"!
     - Да я не в том смысле! - спохватился Лёпька.- Нас плохие ребята будут бояться.
     Для хороших людей мы будем первые помощники, а для плохих - гроза!
     Олег снова опустил голову: он не любил громких слов.
     Когда шофёр Вася и Фима Трошин, нагруженные электропроводами и лампами, вернулись на чердак, все вопросы о ближайших радиопередачах были уже решены.
     Оставалось только распределить обязанности.
     Но это оказалось не так легко: Лёнька хотел захватить все должности и посты.
     Сперва ему очень захотелось быть диктором. Он ясно представлял себе, как весь двор и весь дом слушают его голос и все думают: "А кто бы это мог быть?" Даже родная мама не сразу узнает его... И вдруг в конце передачи он торжественно объявляет: "Вёл передачу Леонид Уткин!"
     Лёнька уже было выхлопотал себе звание "главного диктора", но тут, как всегда неожиданно, в разговор вмешалась Тихая Таня и преспокойно заявила:
     - Ты не можешь быть диктором: у тебя голос ломается. Ты очень часто пускаешь петуха.
     - Что-о? Мой голос?! Какого петуха?! - вскипел Лёнька.
     - Пожалуйста, не ори... У всех мальчишек в твоем возрасте ломается голос. И никто из вас не может быть диктором.
     - А у девчонок не ломается?
     - Нет.
     - Значит, главным диктором будешь ты?
     - "Главным" мне не нужно. А простой дикторшей могу быть. И ещё пусть Сеня Блошкин, из первой квартиры.
     - А Сенька почему? У него что, голос уже поломался?
     - У него голос поставлен. Понял?
     - Куда поставлен? Как это голос может быть "поставлен"?
     - Ну, это значит... значит, он владеть им умеет. Потому что давно в хоре поёт, в Доме пионеров. Понял? Владик поспешил Лёньке на помощь:
     - Всё равно Сеня не может быть диктором: у него фамилия некрасивая - Блошкин.
     Все смеяться будут.
     - Не фамилия украшает человека,- наставительно произнесла Таня.- Вот у тебя, например, фамилия - первый сорт: Вербицкий! А посмотреть на тебя, так...
     - Ты мою фамилию не трогай! - взвизгнул Владик.- Не обо мне разговор! А Сеня себе пусть другую фамилию придумает! Пусть подберет себе... этот самый... ну, как его?..
     - Псевдоним,- с улыбкой подсказал Олег.
     - Вот-вот! Чтобы люди не смеялись.
     - Люди смеяться не будут!- зло отчеканила Таня.- А если ты посмеёшься, так это для Сени даже приятно будет.
     - Ладно! Хватит вам!- навёл порядок Лёнька.- Пусть будет Блошкин со своим "поставленным голосом"! Пусть. А кем же тогда буду я? - Лёнька задумчиво походил по чердаку.- Ладно. Хорошо... Я буду главным по "Самым последним известиям". И все корреспонденты будут мне подчиняться.
     "Мировая должность! - решил про себя Лёнька.- Всё, что делается в квартирах, буду самым первым узнавать!"
     - И ещё я буду главным по "Беседам с родителями"! - заявил он.
     "Всё, что не смогу сказать маме и папе в глаза, буду говорить по радио! В замаскированном виде!..- сам с собой рассуждал Лёнька.- Они ни перебить меня не смогут, ни возразить. Тут уж им хочешь не хочешь, а придётся слушать!"
     - С родителями пусть Олег беседует,- возразила Тихая Таня.- Или вот Лёва Груздев из двадцать девятой квартиры. Они более рассудительные!
     Олег сразу замотал головой:
     - Да нет! Я буду следить, чтобы что-нибудь не испортилось. За усилителем, за динамиком... И вообще за техникой. А то какие же получатся передачи, если техника вдруг откажет?
     Вася Кругляшкин поддержал Олега. И "беседовать с родителями" было поручено Лёве Груздеву - очень солидному мальчику, лучшему шахматисту в доме.
     - Тогда я буду главным за "Нокаут в эфире",- заявил Лёнька.
     - Это что же, спортивный раздел? Боксёрский, что ли? - поинтересовался Вася Кругляшкин.
     - Да нет,- пояснил Лёпька.- Нокаут - в переносном смысле. Мы такой критический отдел заведём. А то всякие эти "Смех сквозь слезы", "За ушко да на солнышко" и прочие "Вилы в бок" уже надоели. А у нас будет своё название. Оригинальное!
     Критический отдел - "Нокаут в эфире"!
     "Кого захочу, того и продёрну,- про себя думал Лёнька.- Все будут бояться меня, прямо трепетать! Замечательно! Красота!.."
     Но Таня и тут подала свой тихий голос:
     - Туда нужно Фиму назначить: он - самый справедливый. И никого зря нокаутировать не станет.
     - А я что же? - возмутился Лёнька.- Хочу быть главным ответственным за "Нокаут"!
     Слова "главный" и "ответственный" были любимыми Лёнькиными словами.
     Не спеша складывая инструменты в свой музыкальный футляр, Олег вдруг обратился к Лёньке:
     - А хочешь, мы тебя просто "главным" назначим? Ну, самым "главным" и самым "ответственным"! Над всеми!- Олег незаметно подмигнул Тане, которая уже хотела ринуться вперёд со своими возражениями.
     И тут произошло чудо: Тихая Таня послушалась этого немого знака - и промолчала.
     - Самым главным? Самым?..- немного растерялся Лёнька.- Я не знаю... Как другие, как товарищи...
     - А мы что? Мы согласны! Согласны! - затараторил Владик, преданно глядя Лёньке в глаза. И потом тихо добавил:- А я кем же буду?
     - Ты? Кем будешь? - важно переспросил Лёнька, мгновенно вошедший в роль "самого ответственного".- Ты будешь главным наблюдателем, поскольку у тебя глаза особенные- всё видят! А отдел твой так и назовём: "Своими собственными глазами"!
     Неплохо, а?..
     Все согласились, что это неплохо.
     ...На чердаке все пробыли до самого вечера. А вниз спускались уже не спотыкаясь, не наступая в темноте на кошек: всюду ввинтили новые лампочки.
     Олег шёл последним, бережно прижимая к груди свой громоздкий чёрный футляр.
     - Дома небось скажешь, что целую симфонию разучил? - усмехнулся шофёр Вася.- Ведь с утра до вечера пропадал.
     - Да уж, придётся,- вздохнул Олег.
     - А врать-то не надоело?
     - Ох, как надоело! Да выхода никак не найду. Бабушку жалко.
     - Поискать надо!..
     Тихая Таня замедлила шаги, дождалась Олега и всё-таки поинтересовалась:
     - А зачем же мы Лёньку самым главным выбрали?
     - Так просто... Раз уж он любит командовать, пусть попробует. Может, ему на пользу пойдёт?
     Выйдя во двор, ребята разошлись по своим подъездам. Лёнька и Вася Кругляшкин медленно поднимались к девятой квартире, на третий этаж.
     - Нехорошо всё-таки получилось...- сказал Лёнька.- Помогал ты ему репродуктор устанавливать, и динамик, и усилитель монтировать, и вообще... А мне - ни слова!
     Сосед называется!
     Шофёр Вася стал пристально вглядываться в Лёнькино лицо - так, словно видел его впервые. .
     - Что?.. Измазался, что ли? - Лёнька потёр щёку.
     - Да нет. Родимые пятна у тебя обнаружил. Верней сказать, не пятна, не такие, конечно, как у Калерии Гавриловны, но всё-таки весьма заметные пятнышки. Есть, определённо есть!..
     - Что это значит?
     - А вот что: БОДОПИШ вы свой организовали? Отличная затея! Да ничего толком не сделали. Только бегали, за сарай прятались, таинственные физиономии корчили. И кричали:
     "Мы- хозяева двора! Хозяева двора!" А этот вот белоголовый паренёк без всякого шума хорошее дело придумал. Я и решил помочь ему, чтобы вам, крикунам, доказать:
     добрые дела суеты и треска не требуют. Понял, если уж на то пошло?..
     Они стояли возле своей квартиры. Лёнька не знал, что отвечать.
     - Ох! - вскрикнул он вдруг.- А название-то для своей радиостанции мы так и не придумали! - Он почесал затылок.- По-моему, хорошо так: "Говорит чердак!" Ведь с чердака всё началось?
     Вася Кругляшкин задумчиво развёл руками, потеребил свою кепку с коротким козырьком. И наконец сказал:
     - Чердак?.. Слово уж больно некрасивое. Давай лучше так:
     "Говорит седьмой этаж!" Ведь это вроде как седьмой этаж получается, раз над шестым расположен...
     - Правильно! - обрадовался Лёнька.- Я так и думал! Так и хотел: "Говорит седьмой этаж!"
     
     
     "ЧТОБЫ ВСЁ, КАК У ВЗРОСЛЫХ!.."
     
     
     - Я выброшусь в окно!- заявила на кухне Калерия Гавриловна Клепальская. И поплотней закрыла форточку: она боялась холода.- Он выживает меня при помощи звуков!..
     Всё это относилось к Лёньке, который теперь не выключал радио ни утром, ни днём, ни вечером. Он буквально прирос к буфету, на котором стоял маленький коричневый ящичек с длинными, узкими прорезями. Приёмник был включён на полную мощность, потому что Лёнька боялся чего-нибудь не расслышать. То и дело он кидался на домашних с криком:
     - Тише! Тише!.. Передают что-то важное!
     А диктор в это время предлагал разучить песню, которую все уже давно знали наизусть.
     Для того чтобы поговорить о чём-нибудь серьёзном, мама и папа теперь уходили на кухню.
     Лёнька не просто слушал радио - он даже записывал те фразы, которые дикторы повторяли особенно часто. В общей тетрадке, на обложке которой было написано "Говорит седьмой этаж!", появились такие записи: "Наш специальный корреспондент сообщает... Сегодня наш корреспондент побывал... У нас в гостях находится...
     Сейчас в нашей студии... Слушайте беседу нашего международного обозревателя...
     Пойте вместе с нами!.." и тому подобное.
     Лёнька теперь мог разговаривать только на одну тему. Олег досадливо отмахивался от него:
     - Из тебя бы, знаешь, такой громкоговоритель получился: трещишь, трещишь!
     И только Владик покорно выслушивал своего повелителя, хотя и ему это уже начинало надоедать.
     - Понимаешь,- который уж раз говорил Лёнька,- у нас всё должно быть, как у взрослых! Чтобы это не игрушки какие-нибудь были, а чтобы всё по-настоящему!
     Хорошо бы и нам про кого-нибудь сказать: "У нас в гостях находится!.." А? Как ты считаешь?
     - Да кто же потащится в гости на чердак? - усомнился Владик.- Если только домохозяйки бельё развешивать? Их можно пригласить в гости и спросить: "Скажите, пожалуйста, что вы сегодня развешивали: рубашки или, может быть, трусики своего сына?"
     - Чепуха! Ничего ты не понимаешь. Для начала мы будем приглашать в гости друг друга: ты пригласишь меня, а я приглашу тебя. Ну, а потом, может, и кто-нибудь из взрослых заявится. Вполне возможная вещь... И ещё вот хорошо бы завести передачу "Пойте вместе с нами!".
     - Да кто с тобой захочет петь? У тебя же голос... это самое... ломается.
     - А я Сеню Блошкина заставлю! Он же в хоре поёт, у него голос поставлен. Ты слышал, Таня говорила? Вот прикажу - и будет петь. Я же теперь ответственный. А прикажу - и станцует!
     - Ну, этого по радио не увидишь. Это уж лучше по телевизору показывать.
     Лёнька серьёзно поморщил лоб и вполголоса, как бы по секрету, сказал:
     - А что? Может, ещё и телевидение своё устроим.
     - Это уж ты слишком! Хватил!.. Лёнька и сам почувствовал, что "хватил":
     - В общем, насчёт телевидения там будет видно. А в гости мы приглашать будем. И беседы будем вести. Вот, например, так... Погоди... Я сейчас в тетрадку взгляну.
     Лёнька заглянул и продолжал:
     - Вот так, например: "Расскажите, пожалуйста, нашим радиослушателям...
     Поделитесь, пожалуйста, своими мыслями..." И дальше в таком роде. А гость, значит, будет делиться. Здорово?
     - А угощать не нужно будет? - спросил Владик.- Всё-таки гости!
     Лёнька нарочито громко расхохотался и покровительственно похлопал Владика по плечу:
     - Не понимаешь ещё! Это же не такие гости, которые там... на чай приходят. Это же в переносном смысле.
     - Ну-у, если в переносном, тогда ладно. А то я думал... Мама всегда говорит:
     "Лучше самим в гости ходить, чем к себе звать. Хлопот с ними не оберёшься!"
     Однажды вечером Вася Кругляшкин разыскал Лёньку в ванной комнате:
     - Моешься? Ну ладно, не вылезай... Тут из школы звонят, о твоём здоровье справляются.
     Если бы Лёнька был не в ванне, а, скажем, в реке, он бы, наверное, нырнул под воду.
     - Заболел ты, что ли? - удивлённо спросил шофёр Вася.
     - Ну да, заболел! - вполголоса, наполовину вылезая из ванны и оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог его услышать, сказал Лёнька.-Заболел...
     Радиостанцией нашей я заболел! Вот чем! Никому ведь, кроме меня, дела нет. А я за всё отвечай! Вот два дня и пропустил... Не пошёл в школу. Я в это время взрослое радио слушал. Ну, опыт, что ли, перенимал. Ведь такое дело у нас в доме первый раз за всю историю. А в школу я уж пять с половиной лет каждый день хожу.
     И ещё столько же ходить буду. У нас, понимаешь, на радио всё по-настоящему должно быть, по-взрослому!..
     - А получается у тебя, Леонид, всё как-то по-детски. Намылить бы тебе шею!
     Вася Кругляшкин скрылся в коридоре, а Лёнька растерянно потрогал свою шею, которая и без того уже была намылена.
     
     
     В ПОСЛЕДНЮЮ СЕКУНДУ!
     
     
     Внимание! Внимание!
     В последнюю секунду!..
     Ровно секунду назад произошло огромное событие в истории дома номер девять дробь три: начала работать радиостанция "Говорит седьмой этаж!".
     Дорогие товарищи жильцы! Теперь каждый день, ровно в двадцать часов ноль-ноль минут по местному времени, вы будете слушать наши радиопередачи.
     Слушать их вам придётся обязательно, потому что в каждой передаче может быть что-нибудь сказано о вас, о ваших детях или других ближайших родственниках, а также о квартире, в которой вы живёте. И представьте себе: если вы не услышите передачу сами, вам придётся потом бегать по всему дому и узнавать: что сказали и как сказали? А другие жильцы могут что-нибудь перепутать, и тогда вы будете очень долго волноваться и переживать.
     Так что уж лучше не пропускайте наших радиопередач! Вот и всё. Передача "В последнюю секунду!" окончена. Вел передачу Сеня Блошкин.
     А теперь слушайте...
     
     
     У НАС В ГОСТЯХ НАХОДИТСЯ...
     
     
     По распоряжению Лёньки первым в гости к микрофону был приглашён он сам. Диктор Сеня Блошкин вёл беседу точно по тексту, который Лёнька сочинил накануне. Перед Сеней лежали вопросы, а перед Лёнькой - ответы.
     - Сегодня у нас в гостях находится всем вам хорошо известный Лёня Уткин из квартиры номер девять,- подражая интонациям настоящих дикторов, начал Сеня.- Здравствуйте, товарищ Лёня Уткин!
     - Добрый вечер,- ответил Лёнька.
     - Согласны ли вы, товарищ Лепя Уткин, побеседовать с нашими радиослушателями и ответить на некоторые вопросы, которые нас волнуют?
     - Согласен.
     - Большое вам спасибо. Мы слышали, что по вашей личной инициативе во дворе был организован "Боевой домовой пионерский штаб". Правда ли это?
     - Да, это правда. По моей инициативе,- скромно согласился Лёнька.
     - Ещё мы слышали, что вы - самый главный и ответственный за все радиопередачи.
     - Да, это верно. Меня выбрали ответственным.- И, чуть-чуть подумав, Лёнька добавил одну фразу к заранее подготовленным ответам: - Меня выбрали единогласно!..
     - А не поделитесь ли вы с нами, товарищ Леня Уткин, своими мыслями?
     - А что ж, и поделюсь. В ближайшее время я собираюсь...
     Но что именно собирается делать Лёнька в ближайшее время, жильцы дома так и не узнали, потому что в репродукторе раздался злой, запыхавшийся голос Тихой Тани:
     - Всё по твоей инициативе, да?! Прославляешь себя, да? И ты, Сенечка, тоже хорош: читаешь по бумажке, как попугай!
     - Тише ты!.. Тише! - испуганно, на весь двор прошептал Лёнька.- Сеня, оттащи её от микрофона!
     - Я тебе оттащу! Я сейчас такое скажу!..
     Сеня Блошкин, наконец, овладел собой и невозмутимым дикторским голосом сообщил:
     - Внимание! Передача "У нас в гостях!" по техническим причинам отменяется.
     
     
     САМЫЕ ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ!
     
     
     Дорогие товарищи жильцы! Если у вас что-нибудь поломалось - ну, там ножка от стола отлетела или утюг перегорел,- не огорчайтесь. Всё это скоро починится и станет совсем новеньким, потому что наш "Боевой домовой пионерский штаб" решил открыть во дворе мастерскую.
     Мы надеемся, что у каждого жильца в скором времени что-нибудь сломается, и тогда наша мастерская придёт вам на помощь!
     Название у мастерской уже есть - "Что сломалось - всё починим!", а помещения у неё пока ещё нет. Но это ничего! Мы решили открыть нашу мастерскую в старом дровяном сарае. Про этот самый сарай наш местный поэт сочинил такие стихи:
     
     
     Идёт по городу молва:
     
     Стоит сарай,
     А в нем - дрова!
     
     Не только малые детишки -
     Все люди смотрят с удивлением:
     
     Кому,
     Зачем нужны дровишки
     В домах с центральным отоплением?!
     
     
     Наш специальный корреспондент из квартиры номер девять сообщает, что дровишки эти привезла с собой из старого дома Калерия Гавриловна Клепальская. Там, в старом доме, не было центрального отопления и дрова согревали Калерию Гавриловну, а здесь, у нас, они "не светят и не греют". Но Калерия Гавриловна привыкла к своим дровам, и ей грустно с ними расставаться. Один наш специальный корреспондент пролез в сарай со стороны крыши и точно выяснил, что дрова эти давно уже сгнили.
     Мы уверены, что Калерия Гавриловна станет, наконец, сознательной и выбросит свои гнилые дрова. Тогда уж мы не станем лазить, в сарай через крышу, а войдём туда просто через дверь и откроем свою мастерскую! Тем более, что, как сообщает специальный корреспондент из той же самой девятой квартиры, кухонный столик Калерии Гавриловны совсем разваливается. И мы его в благодарность починим вне очереди!
     
     
     ПЕРЕДАЁМ ОБЪЯВЛЕНИЯ!
     
     
     ...Внимание! Внимание!
     
     Сегодня мы начинаем собирать инструменты для новой мастерской. Пункт сбора - квартира номер семнадцать. Сдавайте их прямо в окно, после трёх часов дня, Олегу Брянцеву. В дверь не звоните и не стучите, чтобы не тревожить соседей. Если в окно случайно высунется бабушка, не убегайте: она только с виду сердитая.
     Несите напильники, стамески, рубанки, тиски, электропаяльники и вообще всё, что может пригодиться. И даже то, что, по вашему мнению, не может пригодиться, тоже несите: на месте посмотрим! Если инструменты испорчены, не беда: мы их починим!
     Но если они новые, это всё-таки лучше!
     Спешите! Спешите! Фамилии жильцов, которые сдадут инструменты в первые три дня, будут объявлены по радио. Представляете себе, как приятно будет послушать вам самим и всем вашим родственникам!
     ...Внимание! Слушайте, юные жильцы нашею дома! "Боевой домовой пионерский штаб"
     просит вас в течение трёх дней составить точные списки всех самых интересных книг, которые есть в ваших личных библиотеках. Не бойтесь, пожалуйста: никто и не думает их отбирать. Просто мы хотим устроить "великий книгообмен". Что это такое? А вот послушайте! К примеру, юный гражданин Икс имеет на руках книгу "Рождённые бурей", давно её прочитал и хочет прочитать книгу "Остров сокровищ", которую имеет в своём шкафу юный жилец Игрек, интересующийся как раз той самой "Бурей". Тут-то и происходит временный "книгообмен". В результате Игрек получает "Бурю", а Икс "Остров" со всеми его сокровищами. И так далее... В общем, кажется, понятно.
     Это же будет замечательное дело! А то книги лежат себе на полках, пылятся, скучают без дела... А тут они будут всё время в ходу! И в библиотеку бегать не нужно будет: там ведь тоже хорошую книжку не сразу получишь, сперва в очереди постоишь!
     Только предупреждаем: всякий, кто будет рвать обложки или книжку вместо скатерти под тарелку с супом подкладывать или вообще "зачитает" интересную книжицу,- сразу попадёт в страшную радиопередачу, которая будет называться "Нокаут в эфире". Так что уж лучше заворачивайте книги в белую бумагу и читайте аккуратно - на чистом месте и с чистыми руками.
     Вот и всё, что мы хотели сообщить. Вела передачу Таня Крутихина.
     
     
     СНОВА... "У НАС В ГОСТЯХ!"
     
     - Начинаем очередную передачу "У нас в гостях!". Сегодня у нас в гостях находится дворник дядя Семён.
     - Мне по гостям ходить некогда,- раздался хриплый бас дяди Семёна.- Я по делу на чердак зашёл.
     - Простите, дядя Семён, вы хотите сказать "на бывший чердак"? И вообще мы хотим предупредить, что вас сейчас слушают очень многие люди,- нежно, тоном гостеприимного хозяина пытался ублажить дворника диктор Сеня Блошкин.
     - Чердак он и есть чердак! Неизвестно ещё, как пожарная охрана про всё это выскажется. Захватили кладовку самовольно и устроили неизвестно что!
     - Вы хотите сказать, что мы организовали радиостудию "Говорит седьмой этаж!"?- отчаянно старался наладить беседу Сеня.
     - В домовой книге шесть этажей значится. И всё тут! - не сдавался дядя Семён.
     - Продолжаем нашу дружескую беседу,- сообщил радиослушателям Сеня Блошкин.- Может быть, вы, дядя Семён, недовольны юными жильцами нашего дома? Расскажите, пожалуйста, радиослушателям, чем именно вы недовольны!
     - А всем недоволен! Во дворе вы много торчите - вот что. Сидели бы по домам, уроки бы готовили- вот бы и был порядок.
     - Ну, дядя Семён, если никто не будет во двор выходить,- начал терять самообладание Сеня,- так это уж будет не двор... А как бы это сказать...
     заповедник! Или... какая-нибудь запретная зона!
     - Больно умные все стали,- мрачно ответил дядя Семён.
     - А мы бы хотели наладить с вами...
     - Не трожь кишку! Поливальную кишку не трожь! - закричал вдруг репродуктор на столбе. И в ту же секунду радиослушатели увидели дядю Семёна, высунувшегося из полукруглого чердачного окна. Он свирепо погрозил пареньку, который там, внизу, окатывал девчонок холодной ледяной струёй.
     Потом дворник скрылся. А передача "У нас в гостях!" продолжалась.
     - А вы знаете, дядя Семён, мы недавно у вас в домоуправлении прочитали одну очень интересную книгу,- вступила в беседу Тихая Таня.
     - Нашли место! Лучше бы в библиотеку записались! Недалеко, кажется: через дорогу перебежать.
     - А такой книги ни в одной библиотеке нет. Она знаете как называется?
     Дядя Семён молчал.
     - "Домовая книга"! Это не та, конечно, которую мадам Жери вела, а наша, новая! И вот мы из неё узнали, что в нашем доме проживают, оказывается, три маляра, два штукатура, два каменщика и много ещё других разных рабочих, которые на стройках работают. Вот бы с их помощью ремонт сделать! А, дядя Семён?! И наш "Боевой домовой пионерский штаб" поможет. Давайте пригласим сейчас всех на воскресник или там на субботник по ремонту своего родного дома!
     - Вы бы вот лучше сперва за собой последили,- ворчал дворник.- Все стены в парадном своими именами исписали и другими всякими неприличностями...
     - А это мы всё белилами замажем,- раздался голос Олега Брянцева.- И стены в парадном покрасим!
     - Чтобы удобнее потом по чистому писать было?! Места вам, что ли, не осталось? - не сдавался дворник.
     - Нет уж, если хоть одно словечко появится, мы по почерку узнаем!
     - Это вот другое дело! - согласился, наконец, дядя Семён. И устало вздохнул.
     - Дружеская беседа с дворником дядей Семёном закончена,- провозгласил Сеня Блошкин.
     
     
     ЗАГЛЯНЕМ В КВАРТИРЫ!
     
     
     ...Наш специальный корреспондент из квартиры номер тридцать шесть передает, что вчера вечером на эту квартиру обрушилось страшное стихийное бедствие: перегорели пробки.
     В героической борьбе с этим бедствием приняла участие вся квартира: одни жильцы побежали в магазин за свечами, другие выкопали из сундуков керосиновые лампы, третьи помчались искать монтёра, но было ужо поздно, и его не нашли... Наконец сам наш специальный корреспондент Владик Вербицкий проявил замечательную инициативу: несмотря на поздний час (было уже двадцать три часа ноль-ноль минут по местному времени), он побежал в другой подъезд, в квартиру помер семнадцать, разбудил там бабушку Анну Степановну, поднял с постели Олега Брянцева и привёл его непосредственно на место катастрофы.
     Наша радиостудия отмечает находчивость своею специального корреспондента и твердо надеется, что в следующий раз Владик Вербицкий или кто-нибудь из жильцов тридцать шестой квартиры дерзнёт сам, презирая все опасности, ввернуть новую пробку вместо перегоревшей!
     ...Наш специальный корреспондент из квартиры номер десять передаёт, что вчера утром юная жиличка Валя Пузырёва залезла в ванну и просидела там ровно один час тридцать четыре минуты. Валя учится во второй смене, и ей некуда было спешить. А все Валины соседи ушли на работу неумытые.
     Сперва соседи тихо просили Валю выйти, потом они стали стучать в дверь, но Валя не отвечала. Тогда все заволновались... Думали даже, что Валя утонула - тем более что она не умеет плавать. Стали дёргать дверь и даже пытались сорвать её с петель.
     Тогда Валя подала голос и этим самым голосом заявила:
     - Я первая заняла ванну, и я имею право в ней сидеть сколько захочу!
     Всем давно известно, что в ванне не сидят, а моются. Жильцы пытались объяснить это Вале, но долго они объяснять не могли, потому что опаздывали на работу.
     Позже, в беседе с нашим корреспондентом, Валя заявила, что она дочитывала в ванне одну очень увлекательную книжку.
     Говорят, что сегодня Валя достала какой-то новый, очень толстый интересный роман. Бедные жильцы квартиры номер десять: им придётся идти в баню!
     ...Наш международный обозреватель передаёт из квартиры номер пять. Вчера, ровно в два часа дня, из школы сюда прибыл Стасик Гавриков. В коридоре прибывшего Стасика встречали его мама, бабушка и младшая сестрёнка Рита. Стасик передал им своё пальто, шапку и портфель, а никаких дружеских приветствий - в виде, например, слов "здравствуйте" или "спасибо" - не передавал.
     В честь почётного гостя был дан обед, во время которого Стасик ни с кем не обменялся речами и даже ни одного слова не произнёс, а только дипломатическими кивками головы давал понять, чтобы ему принесли первое блюдо, потом - второе, а потом уж - и третье.
     После обеда, прошедшего в напряжённой и недружественной обстановке, Стасик несколько раз неясными движениями губ давал понять, что ему что-то не нравится.
     Но что именно ему не нравилось, так никто и не понял.
     После обеда почётный гость отправился в приготовленные для него покои, то есть на диван, и проспал около полутора часов. В это время мама и старая бабушка натирали пол, а младшая сестрёнка Рита на кухне мыла посуду.
     Поднявшись, наконец, с дивана, почётный гость отправился на экскурсию во двор в сопровождении своих приятелей из других квартир.
     Вечером в честь почётного гостя был устроен просмотр телевизионной программы.
     Вместе с высоким гостем в первом ряду находилась его младшая сестрёнка Рита, которой давно уже пора было спать. Но спать она не могла, потому что почётный и высокий гость не разрешал выключать телевизор до тех пор, пока не кончились все передачи и дикторша не пожелала всем спокойной ночи.
     Уроки высокий гость в этот день не готовил. В личной беседе с нашим корреспондентом он заявил, что у него нет ни одной тройки. Это верно: ни одной тройки у него действительно нет, зато есть три двойки.
     В беседе с нашим корреспондентом бабушка Стасика ничего не сказала, а только тяжело вздохнула. И мама ничего не сказала - и тоже вздохнула. А младшая сестрёнка, десятилетняя Рита, сказала, что "это не брат, а прямо какой-то заморский барин!". И ещё она обозвала своего брата "наследным принцем". Устами младенца глаголет истина!
     ...Наш специальный корреспондент из квартиры номер двадцать три передает, что сегодня днём юная жиличка этой квартиры Зиночка Перепёлкина установила новый рекорд продолжительности телефонного разговора: она не вешала трубку в течение восьмидесяти девяти минут, хотя все остальные жильцы чуть было не повесились!
     Надо сказать, что прежний рекорд продолжительности телефонного разговора (семьдесят две минуты) также принадлежит Зинаиде Перепёлкиной.
     В беседе с нашим корреспондентом Зиночка заявила, что своё вчерашнее спортивное достижение она не считает пределом.
     Мы не хотим соперничать с Зиной по части продолжительности разговоров и поэтому заканчиваем нашу сегодняшнюю радиопередачу.
     До завтра, товарищи жильцы!
     Ровно в двадцать часов ноль-ноль минут по местному времени ждём вас на подоконниках, а также на скамейках во дворе, возле старого деревянного столба.
     До свидания!
     
     
     БЕСЕДА С РОДИТЕЛЯМИ
     
     
     Дорогие товарищи родители! Мы теперь часто будем беседовать с вами. И вы даже не сможете нас перебивать, чтобы сделать какое-нибудь замечание. Мы будем помогать вам воспитывать нас и бороться со всякими нашими недостатками - с ленью, трусостью и тому подобным. Вот сегодня мы расскажем вам одну историю, в которой ничего не выдумано. Эту историю сообщила нам одна девочка, имя которой мы изменили по её собственной просьбе. Из этой истории вы узнаете, как... Но лучше расскажем всё по порядку.
     ...Наступил май, и квартира сразу опустела. Уехала с мужем на курорт соседка, очень ворчливая, которая всегда жаловалась, что Катя вертится под ногами (а она вовсе никогда и не вертелась).
     - Ну, теперь ты полная хозяйка в квартире,- сказала мама.- Довольна?
     Но Катюша не была довольна. Наоборот, она была очень и очень огорчена. Сперва мама не догадывалась, в чём дело, а потом поняла: Катя боялась оставаться дома одна. Днём было ещё ничего, но вот ночью, когда мама дежурила в больнице, Катюша места себе не находила. Вернее сказать, она находила себе место, но в другом доме: убегала ночевать к своей подружке Леночке.
     Мама приходила с ночного дежурства рано-рано утром, а Катя возвращалась от Леночки позже. Однажды, вернувшись, она увидела, что мама спит, а на столе лежит записка: "Ты, значит, у меня отчаянная трусиха? Просто стыдно за тебя. Ведь уже в третий класс перешла! В пионеры вступать собираешься!"
     Катюша и сама не знала, чего именно она боится. Сколько раз она давала себе слово, что выдержит, не убежит к Леночке,- и каждый раз убегала.
     Однажды, уходя на ночное дежурство, мама сказала:
     - Следи за телефоном, Катюша. Должен быть один звонок! Очень важный...
     - Ага, понимаю,- сказала Катя.
     Маме часто звонили от разных больных, которых она лечила.
     Звонили даже по ночам. И каждый раз, кончая разговор, мама говорила: "Вы звоните, когда нужно будет. В любое время звоните, пожалуйста, не стесняйтесь!"
     Мама ушла, а Катюша стала читать книжку и время от времени поглядывала на телефон. Она думала, что важный звонок раздастся очень скоро, а его всё не было и не было. Когда спустились сумерки, Катя заволновалась. Она глядела на телефон умоляющими глазами, и, словно сжалившись, он наконец зазвонил.
     - Это автобаза? - раздался в трубке хриплый голос.
     - Да нет! - с досадой ответила Катюша и бросила трубку.
     "Хоть бы он поскорей ещё раз позвонил! - думала она.- Я бы узнала, в чём дело, сообщила маме на работу и потом побежала к Леночке!" Но телефон всё не звонил.
     Откуда-то сверху раздались мужские голоса. Они то затихали, то становились громче. Это показалось Катюше очень таинственным. "Странно!"-со страхом подумала она. Подошла к окну и внимательно оглядела подоконник, потом высунулась и осмотрела карниз. Ни на карнизе, ни на подоконнике никого не было. "Так это же радио у соседей, наверху!" - вдруг догадалась Катя. На миг ей стало смешно. Но только на один миг, потому что в следующий момент было уже не до смеха: ей показалось, что в коридоре скребутся мыши.
     Бледная Катюша прислушалась к шороху. Но тут же хлопнула металлическая крышка, и она поняла, что это почтальон опустил что-то в почтовый ящик. Катюша открыла ящик - там лежало письмо соседке. Катя сразу положила его обратно: соседка не любила, когда брали её письма.
     И вдруг Катюше почудилось, что мыши действительно скребут, но только не под полом, а где-то наверху, на потолке. "Что за ерунда! Ведь мыши не могут быть наверху",- рассуждала Катюша. Это, однако, не очень успокоило её, и она стала чутко прислушиваться к странному шороху. Тогда до неё донеслись и отдалённые звуки музыки. "Вальс! "Дунайские волны"!- с радостью подумала Катя, словно она услышала голос старого знакомого.- Это же соседи танцуют и шаркают ногами!"
     Но успокоилась она ненадолго. Каждый скрип половиц заставлял её вздрагивать и прислушиваться.
     "Нет, так больше нельзя! - решила она.- Пойду к Леночке!"
     Она открыла парадную дверь, но тут же подумала: "А как же звонок? Ведь он очень важен для мамы. Наверное, будут звонить от какого-нибудь больного. Я уйду, а мама так ничего и не узнает. Нельзя, нельзя уходить!"
     Она захлопнула дверь, заперла её на все запасные замки и даже на цепочку, потом прилегла на диван, укрылась байковым одеялом и стала вспоминать все книги и фильмы, где говорилось о смелых людях и их подвигах. Но и литература Кате не помогала. Она ещё несколько раз порывалась отправиться к Леночке, но потом спохватывалась: "А важный звонок?" И оставалась. Так она и заснула.
     Под утро ей приснился сон. Она стоит на площадке парадной лестницы, дверь закрыта, а в пустой квартире звонит, надрывается телефон. Катюша знает, что это тот самый очень важный для мамы звонок, но попасть в квартиру не может. И вообще не может двинуться с места, как это часто бывает во сне.
     Катя открыла глаза. Было уже совсем светло, телефон и в самом деле звонил. Она скинула одеяло, подбежала к аппарату, сняла трубку и услышала мамин голос:
     - Катюша, ты дома? Ты не убежала к Леночке?
     - Нет, мама, я не убежала.
     - Ну, тогда я и все мои товарищи, врачи, просят передать тебе, что ты молодчина, настоящая молодчина!
     - Но ведь важного звонка не было! Я всё время ждала, а его всё не было и не было.
     - Как же но было? - засмеялась мама.- Мой звонок - это и есть тот самый важный звонок!..
     ...Дорогие товарищи родители! Сейчас мы рассказали вам об опыте Катиной мамы, которая победила трусость своей дочери. Мы постарались записать эту историю с Катиных слов складно, как рассказ, чтобы вам было интересно слушать. Мы теперь часто будем рассказывать об опыте передовых родителей. А имён и фамилий называть не будем, так что не стесняйтесь, пожалуйста, и пишите нам на "седьмой этаж".
     Вёл передачу Сеня Блошкин.
     
     
     ДЛЯ ВАС, ПЕНСИОНЕРЫ!
     
     
     Внимание! Внимание!
     Говорит седьмой этаж!
     Обычно наша передача начинается в двадцать часов по местному времени, то есть тогда, когда почти все взрослые уже приходят с работы.
     А сегодня мы включили свой микрофон в пятнадцать часов, или, попросту говоря, в три часа дня. А почему? А потому, что передача наша будет для тех, кто уже не ходит на работу, кто своей долгой и, как это говорится, безупречной трудовой жизнью заслужил право отдохнуть. Мы так и назвали свою передачу: "Для вас, пенсионеры!"
     Мы решили устроить большой концерт из разных произведений: ведь в часы отдыха приятно послушать музыку, стихи и, невзирая на возраст, потанцевать! Теперь мы почти каждый день будем устраивать такие концерты. В общем, в нашем доме пенсионеры скучать не будут!
     Все вы, конечно, заслужили право на отдых. Это факт! Но ведь всё время отдыхать да отдыхать тоже нелегко: от этого можно так устать, что не обрадуешься! И вот мы хотим, дорогие товарищи пенсионеры, сделать так, чтобы и вам было не скучно отдыхать и нам польза была.
     Недавно мы прочитали вслух домовую книгу. Из нее мы точно узнали, что в доме номер девять дробь три живут пенсионеры семнадцати разных профессий. И каждый работал по своей специальности лет тридцать, а то и сорок, а то и ещё больше.
     Ну, а у нас ещё нет пока никакой профессии. Но мы очень хотим научиться настоящему делу! Каждый из нас чем-нибудь увлекается: кто любит радиотехнику, кто столярничает, кто хочет строить модели, а кто танцует или даже поёт... Вот вы, товарищи пенсионеры, и можете помочь нам во всех этих делах!
     Мы узнали, что в двадцать третьей квартире живёт инженер-пенсионер, который очень много лет проработал на авиационном заводе. И мы хотим попросить его:
     возьмитесь, пожалуйста, руководить нашим авиационным кружком! А в шестой квартире проживает один старый слесарь: может быть, он поможет организовать нам мастерскую "Что сломалось - всё починим!". Инструментов мы столько собрали, что к Олегу Брянцеву в комнату просто не войдёшь: настоящий склад, да и только! Вот вы бы и помогли нам немножко, Валентин... Валентин Захарович! Как? Согласны?..
     Или вот мы хотим хореографический кружок организовать, чтобы танцевать уже но всем правилам науки. А в тридцать первой квартире как раз проживает бывшая балерина.
     Мы, конечно, сами не видели, но, говорят, она даже в "Лебедином озере"
     танцевала. И наши девочки тоже очень любят танцевать, но только не умеют.
     Научите их, пожалуйста, Клавдия Теодоровна! Ладно?
     В общем, "Боевой домовой пионерский штаб" может каждому пенсионеру подобрать дело по душе. А самых активных пенсионеров мы даже решили избрать членами своего "Пионерского штаба". Разве плохо звучит: "пионер-пенсионер"?!
     Кстати, мы должны сказать, что некоторые жильцы нашего дома уже откликнулись на призыв БОДОПИШа: "Товарищи взрослые, дружите с нами!" Наш спецкор из девятой квартиры передаёт, что Калерия Гавриловна Клепальская выразила желание вести по нашему радио уроки французского языка и беседы о хороших манерах.
     Это будет очень здорово! Вот, например, изучим мы все французский язык, придём в соседний двор, начнём разговаривать, а нас никто понимать не будет! И мы сможем говорить всё, что захотим! И "Графа Монте-Кристо" мы сможем прочитать в подлинном виде, потому что Александр Дюма-отец писал, как известно, на французском языке!
     Ну, а про хорошие манеры уж и говорить не приходится! Они нам очень пригодятся.
     Потому что, как сообщают наши спецкоры из разных квартир, многие юные жильцы валяются днём на кровати прямо в ботинках и штанах; вилку держат в руке так, будто хотят проткнуть тарелку насквозь; а с девочками обращаются так, что д'Артаньян всех их по очереди вызвал бы на дуэль!..
     В общем, мы поддерживаем ценную инициативу Калерии Гавриловны. И ещё хотим сообщить, что, согласно непроверенным данным, Калерия Гавриловна, кажется, согласна освободить дровяной сарай и отдать его нашему "Боевому домовому пионерскому штабу". Об этом сообщил в последнюю секунду всё тот же специальный корреспондент из девятой квартиры.
     И, наконец, самое последнее. Мы хотим, чтобы товарищи пенсионеры помогли нам отвечать на вопросы радиослушателей. Мы хотим каждое воскресенье проводить передачи: "Спрашивай что хочешь- всё равно ответим!" Мы уже получили девяносто восемь первых вопросов. Из них семьдесят три задал Жорик Калугин из первой квартиры. Жорик интересуется всем на свете: и ракетами, и макетами, и счётными машинами, и Марсом, и атомной энергией... Но мы не смогли пока ещё подробно ответить на все эти вопросы. А вот некоторые товарищи пенсионеры могут: ведь среди них - целых два доктора и три кандидата наук! Это всё мы прочитали в домовой книге. И мы просим товарищей кандидатов и докторов помочь нам. А то без их помощи нам придётся переименовать свою передачу и назвать её так:
     "Спрашивай что хочешь - всё равно не ответим!"
     Вот и всё, о чём мы хотели побеседовать. А сейчас слушайте концерт! Мы начинаем со старинных вальсов, которые так любят все пенсионеры...
     
     
     КТО ЭТОТ КОРРЕСПОНДЕНТ?!
     
     
     - Кто он? Кто этот корреспондент? - бушевала на кухне "мадам Жери-внучка".- Я найду его! Я его разоблачу!..
     Лёнька заперся в комнате. Но и туда долетали крики и угрозы Калерии Гавриловны:
     - Это же безобразие! Я вовсе не собираюсь лезть на чердак и беседовать оттуда о хороших манерах! Французский язык!.. Пусть они сначала по-русски научатся разговаривать! А сарай? Да никогда в жизни! Никогда в жизни я не выброшу свои дрова, которые хранились столько лет, которые мне так дороги! Ни за что на свете!..
     Понимаешь ли,- жаловалась она по телефону своей приятельнице.- Это же настоящее издевательство! Насмешка! Они говорили обо мне в передаче для пенсионеров. Что, интересно, они хотели этим сказать? Что мне уже пятьдесят пять лет? Или что я приближаюсь к пенсионному возрасту? Что общего у меня с пенсионерами, что?! Я, видишь ли, согласилась освободить сарай! По каким-то там непроверенным данным!
     Пусть они проверят эти данные! Ну конечно... Ты совершенно права, просто из принципа! Никогда не освобожу, никогда!
     Получив поддержку своей приятельницы, Калерия Гавриловна вновь зашумела в одиночестве на кухне. Крик её был прерван появлением шофёра Васи Кругляшкина.
     Шофёр Вася вошёл на кухню в своём рабочем комбинезоне, с засученными рукавами, с мылом и полотенцем в руках.
     - Вот именно: их надо научить хорошим манерам! - зло отчеканила "мадам Жери-внучка".- И я пойду в домоуправление! Пусть они заставят замолчать всех этих чердачных корреспондентов! Каждый день концерты для пенсионеров! Просто решили уморить старых людей: спать невозможно, отдохнуть невозможно! И эти возмутительные сообщения!
     - Какие сообщения? - удивлённо, непонимающе заморгал глазами Вася.- Вас же на весь дом прославили! Такие хорошие дела вы придумали - ну, просто не ожидал!
     - Вы ещё многого от меня не ожидаете!- решительно воскликнула Калерия Гавриловна.- В домоуправление! Я от них потребую! Они обязаны охранять своих жильцов от произвола...
     С этими словами Калерия Гавриловна выбежала на площадку парадной лестницы.
     Вася Кругляшкин подошёл к Лёнькиной двери:
     - Выходи, Леонид! Не бойся! Лёнька с опаской выглянул в коридор.
     - Это ты ловко придумал! - похвалил его Вася.- Начал, значит, её перевоспитывать? - Вася вздохнул: - Только что из этого получится? Видел, как взвилась?
     - Не видел, но слышал. Через дверь.
     ...Соседка из десятой квартиры вынимала газеты из почтового ящика.
     Увидев Калерию Гавриловну, она всплеснула руками:
     - Я так рада! Так рада! У моей Верочки по французскому языку одни тройки. Хотела репетитора пригласить. А теперь вы поможете ей, дорогая Калерия Гавриловна!
     Прямо по радио. Это так замечательно! И бесплатно! Вы многим поможете...
     - Да, я им всем помогу! - впопыхах проговорила "Жери-внучка" и ринулась вниз.
     Но на втором этаже её задержала чета пенсионеров. Они всегда ходили вместе и даже говорить умудрялись как-то вместо, в один голос.
     - Прекра-асно! Просто прекра-асно! - дуэтом запели старые супруги.-Спасибо за всех наших внуков и внучек! Спасибо!..
     - Пожалуйста! На здоровье...- несколько растерявшись и уже без прежней злости проговорила Калерия Гавриловна. И побежала дальше.
     На первом этаже её встретила уборщица, с ведром и тряпкой в руках. От этой суровой женщины все жильцы дома уже много лет слышали лишь одно:
     "Ноги надо вытирать! Дома небось вытираете!.." Но сейчас она оказалась очень многословной:
     - Вот научите, научите их хорошим манерам, Калерия Гавриловна! Тогда небось будут ноги в парадном вытирать. И на стенах писать не будут свои имена... И другие всякие вещи! Научите их, научите!
     - Я их научу! И проучу! - на ходу бросила Калерия Гавриловна, выбегая на улицу.
     Домоуправление находилось во дворе, в полуподвале. Вылетев во двор, Калерия Гавриловна остановилась. Дорогу ей преградила целая группа пенсионеров, которые только что, сидя на лавочке под деревянным столбом, слушали радиопередачу. Все стали поздравлять Калерию Гавриловну и даже пожимать ей руки:
     - Хорошо, хорошо придумали! Очень благородно! Очень!
     Решили, значит, подарить свои знания подрастающему поколению? Вот если бы все жильцы так поступали! Это для всех нас- пример! И сарай, значит, решили освободить? Правильно! Открыли простор детской инициативе и самодеятельности!
     - Да-да... Решила подарить... И открыть простор...- пролепетала Калерия Гавриловна, растерянно отвечая на приветствия и рукопожатия.
     - Ну, не будем, не будем вас задерживать... Примите ещё раз!..
     Бегом спустившись в полуподвал, Калерия Гавриловна решительно распахнула дверь домоуправления и прямо с порога воскликнула:
     - Слыхали? Я возвращаюсь на воспитательную работу!
     - Слыхали! А как же, слыхали! - ответил управдом, облокотившись на кипу справок и паспортов.- Этот "седьмой этаж" всех нас того... К делу приставил! Хочу даже сегодня сам лично по ихнему радио выступить и благодарность объявить: все стены в подъезде, представьте себе, в порядок привели! Ничего не скажешь: молодцы! И насчёт сарая вы правильно решили, товарищ Клепальская!
     - Да, решила! Если детям надо - пожалуйста! Мне не жалко!
     ЛЁНЬКИНА ПРЕМИЯ Тётя Полли, как известно, заставила Тома Сойера красить забор как раз в день субботнего отдыха. И именно в тот далёкий день Том "открыл великий закон", который звучит так:
     "...для того чтобы мальчику или взрослому захотелось чего-нибудь, нужно только одно - чтобы этого было нелегко добиться". Лёнька не очень твердо помнил законы физики, которые он проходил в школе, но закон Тома Сойера знал наизусть.
     Получилось так, что мастерская "Что сломалось - всё починим!" назначила первый пробный ремонт парадного в первом подъезде как раз на воскресенье, то есть, как и тётя Полли, на день отдыха. А ещё накануне Лёнька узнал, что в воскресенье только на одном-единственном девятичасовом сеансе идёт новая детская картина, о которой девчонки во дворе говорили: "Бесподобная!.."
     Ещё накануне Лёнька купил билет. Он решил, что если начать работу в восемь утра, то к девяти вполне можно освободиться.
     Мастерская "Что сломалось- всё починим!" старательно подготовилась к тому, чтобы уничтожить во всех парадных дома написанные на стенах "имена и другие всякие неприличности", как выразился дворник дядя Семён. Целые десять дней будущие маляры обучались у самого настоящего маляра, жившего в квартире номер шестьдесят один. В стройконторе, что была недалеко от дома, с трудом выпросили на время кисти и стремянки. Достали известь и краски... Итак, всё было готово!
     Решили начать с первого подъезда, с того самого, в котором жил Лёнька. По предложению Тихой Тани каждый должен был работать на своём этаже, чтобы прежде всего уничтожить свои собственные художества. Особенно Тане хотелось, чтобы Лёнька повозился со стеной своего этажа, потому что именно на этой самой стене года три назад он нарисовал уродца с косичками и подписал: "Танька - дура!"
     Ровно в восемь утра Лёнька установил стремянку, подтащил ведро с известью и кистью и приступил к делу. Он припомнил все советы, которые давал настоящий маляр из шестьдесят первой квартиры. Но Тихая Таня и здесь проявила вредность характера: она никак не хотела исчезать со стены. Лёнька наложил на неё уже несколько слоев извести, а косички и вытаращенные глаза, чуть побледневшие, всё смотрели и смотрели на него.
     Лёнька трижды вынимал из кармана куртки узкий синий билетик, любовно разглядывал его - и трижды убеждался, что начало сеанса именно в девять часов утра, а не в десять и даже не в девять тридцать, как хотелось бы Лёньке. Времени до девяти оставалось всё меньше и меньше. Что было делать?
     Тут-то Лёнька и вспомнил знаменитый закон Тома Сойера. Вообще он часто обращался за советами к знаменитому озорнику, выдумщику и фантазёру. И сейчас тоже решил воспользоваться его примером. Лёнька вспомнил, как Том Сойер заставил-таки своих приятелей красить забор, сделав вид, что ему самому это дело очень по душе и что права на такую почётную работу нелегко добиться.
     Лёпька вспомнил, что бедняга Том тащил к забору ведро с известью в солнечное весеннее утро, когда так хорошо было гулять, бегать, прыгать - одним словом, делать всё, что угодно, но только не красить забор. И в это утро тоже сияло весеннее солнце, и Лёньке тоже хотелось заниматься всем, чем угодно, но только не белить стену возле своей квартиры. Но больше всего ему, конечно же, хотелось пойти в кино. Узкий синий билетик, казалось, прожёг карман куртки и добрался до самого Лёнькиного сердца. Наконец из двух квартир на этаже один за другим появлялись ребята, которые не состояли ещё в БОДОПИШе, не работали в новой мастерской - и потому могли легко и свободно бежать на улицу.
     Но они не бежали. Каждый останавливался возле Лёньки, с удивлением разглядывал стремянку, кисть и даже совал нос в ведро с известью. И каждый обязательно восклицал:
     - Ой, что это ты делаешь?!
     Первым воскликнул Гарик, добрый и весёлый паренёк, который не только разрешал, но даже сам предлагал всем во дворе кататься на своём двухколёсном велосипеде и носить свою "капитанку" с якорем и лакированным козырьком.
     Гарик долго и с завистью глядел на Лёньку, хотя по натуре своей вовсе не был завистлив. Он намазал известь на палец, понюхал и чуть было не попробовал её на вкус.
     - Не стоит: отравишься! - остановил его Лёнька.
     - Дай-ка я тоже попробую,- сказал Гарик. Лёпька взглянул на него с жалостью:
     - Очень хочется, да? Понимаю! Всем хочется! Не ты, как говорится, первый, не ты последний. Меня уж тут десять человек просили. Прямо умоляли, в ножки кланялись.- Лёнька, как всегда, начинал увлекаться.- Но я не могу...
     Доброму Гарику этот отказ был совершенно непонятен:
     - Не можешь? Почему?
     Лёнька таинственно огляделся по сторонам:
     - За-пре-ще-но! Мы ведь учились у самого настоящего маляра! А ты не учился...
     Целый месяц опыт перенимали! - Лёнька незаметно для самого себя увеличил срок обучения ровно в три раза.- Тебе-то уж, Гарик, я бы разрешил... Но это же уметь надо!
     Отказывать Гарику было очень неудобно: Лёнька до того накатался однажды на его двухколёсном велосипеде, что лопнули камеры сразу на двух колёсах. И всё же он решил немного помучить своего доброго соседа по этажу:
     - Пойми: это же не всем доверяют. А только лучшим... Ну, тем, кто состоит в БОДОПИШе и вообще чем-нибудь отличается!..
     Гарику пришлось скромно признать, что ничем особенным он пока еще не отличился.
     - Ну что ж,- грустно сказал Гарик.- Я пошёл... Он сделал несколько медленных шагов вниз по лестнице. И лишь тогда Лёнька сжалился:
     - Погоди ты...
     Гарик просветлел и вернулся на площадку. Но тут открылась дверь десятой квартиры и вышла сестра Гарика, строгая, подтянутая семиклассница Лида, которая свысока смотрела на всех мальчишек во дворе и постоянно упрекала своего младшего брата в "бесхарактерности и мягкотелости". Лида хотела, как всегда, гордо пройти мимо, слегка кивнув головой. Но не смогла, остановилась и тоже заглянула в ведро, перепачканное извёсткой:
     - Что это ты делаешь, Леня?
     - А вот крашу стену. У нас из всего дома отобрали самых достойных и поручили это дело!
     Лиде никогда и в голову бы не пришло заниматься малярными работами, но то, что она не попала в число "самых достойных", больно ранило девочку.
     - А кто это, интересно узнать, отбирал?
     - Комиссия!- тут же нашёлся Лёнька.- Очень ответственная комиссия!
     - И по всем квартирам ходили?
     - По всем! Тебя, наверное, не было дома...
     - Очень странно. Я, между прочим, два раза помогала маме делать ремонт и умею красить не хуже тебя. Хочешь, покажу?
     - Нельзя, нельзя! - Лёнька с отчаянным видом закрыл собой и ведро, и стремянку, и чёрного уродца с косичками.- Сказали, что никому нельзя доверять!
     - А тебе можно?
     - А мне можно.
     - Ну знаешь, уж если тебе доверили, то мне и подавно можно!
     В это время вышел на площадку Веня, мальчишка, который больше всех пользовался добротой и бескорыстием своего соседа Гарика и которого все в доме звали "Занудой". Увидев ведро, кисть и стремянку, Веня не удержался от вопроса:
     - Ой, что это ты делаешь?
     - Не видишь, что ли? Ремонтирую!
     - Лё-онь, а Лё-онь, дай мазнуть! Хоть разочек! - сразу заныл Веня.
     - Ну что с вами поделаешь?! - бессильно взмахнув руками, сдался, наконец, Лёнька, заметив, что маленькая стрелка на ручных Лидиных часах угрожающе приближалась к девяти.- Ладно уж: валяйте! Только так: красить будете по очереди. Сначала Гарик полчаса покрасит, потом - Лида, а ты, Веня, в последнюю очередь.
     - Почему-у? А, Лё-онь! Почему-у я в после-еднюю? Гарик, уступи мне, а?
     Добрый Гарик уже готов был безропотно уступить, но Лида вырвала у Лёньки кисть и крепко вложила её в руку своему бесхарактерному брату:
     - Держи! И не будь тряпкой!
     - Так...- сказал Лёнька и вынул из кармана синий узкий билетик.-Значит, через полтора часа я вернусь,- и чтобы стена была как новенькая!
     Счастливый Гарик стал уже забираться на стремянку, но в эту минуту показался "отдел технического контроля" в составе Тихой Тани и Фимы Трошина. Вслед за ними не спеша, вытирая пот со лба, поднимался по лестнице и Олег Брянцев.
     - Ага! - злорадно воскликнула Тихая Таня.- Наш Лёнечка уже устроился:
     эксплуатирует наёмную рабочую силу!
     - Да что вы, ребята! Я просто...- растерялся Лёнька.
     - Ведь было же русским языком сказано, что неопытных, не прошедших курс обучения не допускать! - уже спокойным, деловым голосом наставительно произнесла Таня.
     Гордая Лида презрительно взглянула на Таню:
     - Мы с Гариком два раза сами ремонтировали свою комнату. Вместе с мамой... Так что, пожалуйста, не беспокойся.
     - И потом, я... я передал им свой опыт,- промямлил Лёнька. Но потом вдруг воспрянул духом: - И вообще, сами же вы говорили: "Надо всех приобщать к общественно полезному труду!" Вот я и приобщаю! Весь свой этаж приобщаю!
     Таня осуждающе оглядела Лёньку с головы до ног и тут заметила у него в руке узкий синий билетик:
     - А это что такое?
     По праву представителя "отдела технического контроля" она взяла билет, перевернула его:
     - Ага, всё ясно: сам собрался развлекаться, а другие за него будут работать!
     Олег вот в семь часов поднялся - и всё уже на своём этаже сделал! А ты...
     - А что я?.. Я вот на свои деньги купил билет, чтобы вручить его как премию, тому, кто первый закончит! Значит, Олегу! Получай, пожалуйста, Олег, заслуженную тобой награду! Мне не жалко... И скорей беги: через пять минут начинается.
     Вот!.. Вот что я придумал! Плохо, а?
     Всё это Лёнька выпалил одним духом, сам ещё толком не понимая, хороша или плоха его выдумка.
     - Это ты очень хорошо придумал,- первым поддержал Лёньку добрый Гарик, свесившись со стремянки.
     Лёнька сунул билет в руку растерявшемуся Олегу и гордо воскликнул:
     - Что?! Неплохая идея?!
     - Кажется, первая, которую ты не перехватил на ходу у Тани,- неожиданно съехидничал всегда скромный и застенчивый Фима Трошин.
     
     
     "ПОЛЁТ ШМЕЛЯ"
     
     
     Бабушка Олега прислала письмо на чердак.
     "Большое спасибо вам, юные друзья, за вашу заботу о ветеранах труда! - писала бабушка.- Не забываете вы о нас, стариках! А о молодых вы иногда, к сожалению, забываете. И, в частности, о молодых дарованиях! А ведь они есть! И живут в нашем доме. Недалеко за примером ходить: живёт на первом этаже юный виолончелист Олег Брянцев. Почему же мы не слышим по радио его виолончели? А она может и должна зазвучать! Надеюсь, что моё письмо не останется без внимания!
     Одна пенсионерка".
     Это было первое письмо от "взрослой радиослушательницы", и на него нельзя было не ответить. На чердаке срочно был созван совет.
     - Какие будут предложения? - на правах "самого главного" спросил Ленька.
     Владик ехидно хихикнул:
     - А вот пусть Олег и поиграет... для своей бабуси... Такую, знаете, песенку - старую, но только с новыми словами: "Жил-был у бабушки внук музыкальный!"
     - Ты бы помолчал немного,- оторвавшись от книги, произнесла Тихая Таня и вновь склонилась над страницей.
     Олег, смущённый и растерянный, стоял в стороне, прислонившись к деревянному столу-верстаку: "Что теперь делать? Как объяснить бабушке?.. Да, хитрости до добра не доводят! И вот все эти ребята должны теперь из-за него что-то выдумывать!"
     Олег вдруг решительно махнул своей большой, круглой головой, словно сердито боднул воздух:
     - Пойду и скажу ей всю правду!
     - Правильно! - сразу поддержал его Фима Трошин. Шофёр Вася Кругляшкин стоял у окна и, казалось не слушая ребят, с интересом разглядывал провода, тянувшиеся вниз - к старому деревянному столбу. Но, когда Олег самым решительным жестом подтянул пояс и с видом "была не была!" направился к двери, Вася быстрыми шагами нагнал его и остановил:
     - Постой-ка, Олежка! Мы, если уж на то пошло, устроим концерт для твоей бабушки.
     И виолончель зазвучит! Сегодня же вечером. У кого-нибудь есть пластинки с записью виолончели, а?
     - У нас дома есть, конечно...- нерешительно, не понимая ещё, что именно задумал шофёр Вася, ответил Олег.
     - Нет, ваши пластинки не нужны: бабушка их наизусть знает. А ещё у кого-нибудь есть?
     - Я поищу,- ответила Таня.
     - И я посмотрю,- пообещал Лёва Груздев.
     - Вот и приносите к восьми часам. Я сам сегодня поведу передачу, если уж на то пошло. А сейчас объявим...
     Вася подошёл к усилителю, включил его и каким-то не своим голосом произнёс в микрофон:
     - Внимание! Внимание! Говорит седьмой этаж! Только что мы получили письмо от "одной пенсионерки". Она упрекает нас за то, что мы проходим мимо творчества своих местных юных дарований. Сегодня вечером мы исправим эту ошибку. Мы покажем вам творчество Олега Брянцева! Слушайте наши радиопередачи!
     Вася выключил микрофон и взглянул па удивлённые лица своих юных приятелей.
     - Как же это? Зачем?..- тихо, с укором произнёс Олег.
     - Всё будет в полном порядке! - Вася хлопнул его по плечу.- Тащите музыкальные пластинки! А там всё поймёте! Я вас не подведу!
     
     
     * * *
     
     
     До вечера бабушка успела побывать во всех квартирах, где жили её знакомые:
     - Вы слышали, сегодня вечером будет "показ творчества" моего внука! Так прямо и объявили: "Мы покажем вам творчество Олега Брянцева"! Обязательно послушайте, обязательно!
     "Только бы не пошёл дождь! - с волнением думала бабушка, выглядывая на улицу и поднимая глаза к небесам.- А то все сорвётся... Все закроют окна и ничего не услышат! И в садик никто не придёт!"
     Но погода была за бабушку. Солнце, которое весь день скрывалось в тучах, к вечеру, уже уходя на покой, прощально позолотило крышу, и окна, и молодые майские кроны деревьев...
     Бабушкина реклама сыграла свою роль: к восьми часам вечера все лавочки во дворе были заняты и почти из всех окон высовывались лица радиослушателей. Сама бабушка расположилась в центре двора, у садового столика. Она надела своё лучшее платье, замысловатые старинные серьги и вообще выглядела именинницей.
     А на "седьмом этаже" шла подготовка к передаче. Никто из ребят ещё не понимал, что именно затеял шофёр Вася Кругляшкин.
     Солидный Лёва Груздев, любитель шахмат и музыки, принёс долгоиграющую пластинку.
     - Это концерт для виолончели с оркестром в четырёх частях,- сообщил он.
     - С оркестром не подойдёт! - сказал Вася. И отложил пластинку в сторону.- У нас ведь здесь нет оркестра...
     - Как это "у нас здесь"? - не понял Лёва. Но Вася ничего не ответил. Он взял в руки другую пластинку, которую принесла Тихая Таня.
     - "Полёт шмеля" из оперы Римского-Корсакова "Сказка о царе Салтане",-прочитал Вася.- Это, кажется, одна чистая виолончель, да? Без всякого сопровождения?
     - Без всякого! - подтвердила Таня.
     - И очень хорошо! У нас ведь тут нет никакого сопровождения.
     Фима Трошин первый разгадал Васин замысел.
     - Ведь это же нечестно,- тихо сказал он.- Это же обман!
     - Я не хочу! - твердо сказал Олег. Вася лукаво подмигнул им обоим: дескать, успокойте свои нервы.
     - Обмана не будет! - весело заверил Вася.- Прошу тишину! Пластинку на диск!
     Включаю микрофон!..
     Тихая Таня послушно положила пластинку на диск самодельного электропроигрывателя.
     - Внимание! Внимание! Говорит седьмой этаж!- начал Вася.- Двадцать часов ноль-ноль минут по местному времени! Начинаем нашу очередную радиопередачу!
     Сегодня мы покажем вам творчество юного жильца нашего дома Олега Брянцева, из квартиры номер семнадцать. Слушайте "Полёт шмеля" из известной вам оперы Римского-Корсакова!..
     И вот быстрым сказочным шмелём закружились, зажужжали по двору виртуозные звуки виолончели.
     - Это всё-таки нехорошо... нечестно получается...- шёпотом произнёс Фима Трошин.
     - Да уж, такую славу создавать! - с затаённой завистью шёпотом поддержал его Лёнька.- Чужим смычком жар загребать!
     - Ефим! Леонид! - с весёлой усмешкой прошептал шофёр Вася.- Всё будет честно-благородно. И никаких чужих смычков! Соблюдайте спокойствие: микрофон включён!
     - И пусть включён! А я выключу! - неожиданно вспылил Олег.- Это же самый настоящий обман! Фима прав!..
     Вася расширил зрачки и трагическим голосом произнёс:
     - Ты мне не доверяешь?! Дайте дослушать музыкальную классику в тишине!
     Ребята притихли. А шмель кружил по двору, то долетая до самого чердака, то спускаясь вниз - к садовому столику, к гордой и не верящей своим ушам Анне Степановне.
     Но вот виолончель умолкла. Её сменил голос шофёра Васи:
     - Мы обещали показать вам творчество Олега Брянцева. И показали его! "Полёт шмеля" передавался благодаря радиоусилителю, который смонтировал Олег Брянцев; по проводам, которые он протягивал; через динамик и репродуктор, которые он устанавливал во дворе... Итак, вы увидели творчество Олега. И блестящие результаты этого творчества! Дорогая Анна Степановна, бабушка Олега, вы можете сегодня гордиться своим внуком! Вы хотели, чтобы он любил свой инструмент? Он и любит инструмент, а вернее даже сказать - инструменты: напильники, паяльники, рубанки - добрые рабочие инструменты! И мы уверены, что вы искренне радуетесь этому! Ну, а сам музыкальный номер исполнял лауреат Всесоюзного конкурса...
     
     
     ЭХ ТЫ, ВОСПИТАТЕЛЬ!..
     
     
     В двадцать часов ноль-ноль минут в репродукторе что-то зашуршало, задвигалось, зашелестело. Жильцы дома ожидали услышать голос, который обычно начинал радиопередачи: "Внимание! Внимание! Говорит седьмой этаж!.." Но вместо этого они услышали целых два голоса, которые спорили друг с другом.
     - Ты этого не сделаешь! - говорила Тихая Таня.
     - Что хочу, то и сделаю: я - главный! - шёпотом возражал ей Лёнька.
     - Нет, не сделаешь! Я выключу микрофон!
     - Только попробуй!
     Таня, как видно, попробовала, и репродуктор замолчал. Потом он вновь ожил - и чей-то третий голос сообщил:
     - По техническим причинам передачи начнутся через полчаса. Извините, пожалуйста!..
     Полчаса ссорились на "седьмом этаже" Таня и Лёнька.
     - С пьянством надо бороться! - упрямо твердил Лёнька.
     - Правильно, надо. Но он не пьяница,- спокойно отвечала Таня. Она положила микрофон на деревянный стол, села на него и даже близко не подпускала Лёньку.
     - Ты пойми,- начал втолковывать Лёнька,- он уже два раза приходил домой выпивши.
     Владик видел.
     - Видел! Видел! Своими собственными глазами! - поспешно заверил Владик.
     - Ну вот... Значит, он уже начинает регулярно выпивать, и мы должны это пресечь в самом начале. Тем более, что Фима переживает. Ревел даже...
     - Плакал! - тихо и твердо поправила Таня.
     - Ну, плакал... А отец его очень стесняется, когда видят, что он выпивши...
     - Ещё как стесняется! Я сам видел. Своими собственными глазами! - затараторил Владик.- Даже прячется в чужие подъезды. И весь красный какой-то...
     - Ну вот, видишь!- Лёнька заходил по радиостудии.- Значит, у него есть совесть.
     И, если мы его вовремя продёрнем, он всё поймёт и исправится. Я такой фельетончик сочиню, что умереть можно!
     - Вот сам и умирай!..
     - Да ты поверь мне,- продолжал втолковывать Лёнька.- Я же лучше тебя понимаю.
     Кто "Жери-внучку" перевоспитал? Я!.. У меня есть опыт! И вообще я^самый главный! И приказываю тебе включить микрофон!..
     - А я не включу.
     И не включила! Передача началась через полчаса, но Лень-кин фельетон, от которого "прямо умереть" можно было, так и не прозвучал.
     Это случилось дней пять назад. Лёнька затаил обиду.
     - Ну ладно,- заявил он Тихой Тане.- Если ещё хоть раз увижу его пьяным, запрусь один в студии и так его пропесочу! Ты уж мне не помешаешь! Защитница нашлась! С пьянством бороться надо!.. А ты, Владик, следи!
     Владик стал следить - и выследил. Ровно через пять дней, вечером, он, запыхавшись, ворвался в девятую квартиру. Ни с кем не поздоровавшись, он сразу пробежал в Лёнькину комнату.
     - Мои беседы о хороших манерах пока ещё подействовали не на всех,-заметила ему вслед Калерия Гавриловна, стоявшая в коридоре.
     Но Владику было не до хороших манер.
     - Видел! Сам видел!.. Своими собственными глазами!
     - Кого? - всполошился Лёнька.
     - Фимкиного отца - вот кого!.. В винный магазин зашёл. Там на разлив дают...
     Сейчас он выпьет - это уж факт! И украдкой, чтобы никто не заметил, домой прокрадётся.
     - Ах, так?! Опять, значит, за своё?!- угрожающе произнес Лёнька.- Ну нет! Уж на этот раз он не прокрадётся!
     - Давай побежим на чердак, раньше времени включим микрофон, пока Танька не пришла, и фельетончик твой прочитаем! - захлёбываясь от предчувствия скандальной истории, предложил Владик.
     - Нет у меня фельетона! - горестно вздохнул Лёнька.- Таня вытащила из кармана и разорвала.
     - А ты наизусть!
     - Наизусть я не помню... Потом, ещё волноваться буду и совсем всё перепутаю.
     Нет! У меня... у меня...- Лёнька торжествующе забегал по комнате.- У меня есть другой план! У-ух, какой! Он, значит, людей стесняется, когда выпьет, да?
     Стесняется?..
     - Ну да! Ещё как стесняется! - поспешил заверить Владик.- Одного жильца увидит возле подъезда - и сразу прячется.
     - Ну, уж сегодня он у нас не спрячется! Скорей! Наверх! На чердак! В студию!..
     Вскоре, на полчаса раньше обычного, заработал серебристый, похожий па-колокол, репродуктор:
     - Внимание! Внимание! - провозгласил на весь двор торжествующий Лёнькин голос.- Внимание! Всех жильцов дома просим немедленно выйти к своим подъездам.
     Повторяем!.. Всех жильцов дома просим немедленно выйти во двор, к своим подъездам!..
     Ещё через пять минут во дворе дома номер девять дробь три образовалась толпа.
     Многие жильцы, послушавшись Лёньку, вышли к своим подъездам. Они с недоумением переглядывались и спрашивали друг у друга:
     - В чём дело? Что случилось? Зачем надо было выходить?..
     На "седьмой этаж" не прибежали, а буквально взлетели Олег, и Тихая Таня, и Фима Трошин, и Лёва Груздев, и Сеня Блошкин, и Танина подруга Люба Казачкина... С теми же вопросами они набросились на Лёньку и Владика:
     - Что случилось? В чём дело?..
     - О тебе, Фимочка, беспокоимся! Папаша твой опять в угловой винный магазин заглянул. Вот он сейчас сквозь строй соседей пройдёт и под влиянием общественного возмущения сразу перевоспитается! Больше тебе плакать не придётся!
     Поверь мне!
     - Здорово придумано! - поддакнул Владик. Фима побледнел и, ни слова не сказав, бросился вниз по лестнице.
     "Только бы не опоздать! Только бы не опоздать!.."- думал он, судорожно прижимая руку к груди.
     Фима выбежал во двор. С досадой взглянул на старый деревянный столб и на серебристый репродуктор, поблёскивавший как ни в чём не бывало в лучах вечернего майского солнца.
     И жильцы тоже смотрели на репродуктор. Но не со злостью, а с ожиданием и удивлением: зачем он вызвал их всех во двор? Что такое стряслось?..
     Очутившись на улице, Фима, не глядя по сторонам и не обращая внимания на свист милиционера, перебежал дорогу в неположенном месте и направился прямо к угловому винному магазину...
     Он столкнулся с отцом в дверях. В руках у отца был пакет с яблоками и бутылка с минеральной водой.
     - Папа!.. Ты?! Ты?! - Фима пристально взглянул в лицо отцу.
     - Конечно, я,- мягким Фиминым голосом ответил отец и наклонил к сыну своё бледное, утомлённое лицо.- Что с тобой?..
     Слеза катилась по Фиминой щеке:
     - А они подумали... что ты опять... И я тоже поверил... Отец выпрямился и пристально посмотрел куда-то вдаль, через улицу, через бульвар, только-только перешедший на зелёную летнюю форму одежды.
     - Этого больше никогда не будет, сынок. Никогда... Ты слышишь?..
     
     
     * * *
     
     
     Внимание! Внимание! Говорит седьмой этаж! Всех жильцов дома номер девять дробь три просим снова подняться в свои квартиры. Мы просто решили устроить физкультминутку: небольшую пробежку по лестнице во двор. Мы хотели, чтобы вы после рабочего дня подышали немного свежим воздухом, физкультминутка окончена!..
     Сеня Блошкин выключил микрофон. И все сразу, будто по команде, набросились на Лёньку.
     - Как ты посмел? Что сейчас говорят жильцы?! - кричал вспыльчивый Сеня Блошкин.- И меня таким дураком выставил: "Устроили физкультминутку"! А что было говорить?
     Как объяснить жильцам?! Взрослых людей заставили по лестницам бегать! Просто хулиганство - и всё!..
     - Он же у нас "самый главный", он все может,- вставила Тихая Таня.- Как же, всё... Выдумал отвечать на вопросы радиослушателей! Ну, и что получилось?
     Завалили нас разными умными вопросами, а мы ответить и не можем: сами не знаем... К докторам наук каждые пять минут бегать неудобно: они тогда из "докторов" в больных превратятся. Вася Кругляшкин говорил, что не нужно устраивать такие передачи. А Лёнька своё: "Я - главный! Что хочу, то и буду передавать!"
     - А мы вот сейчас освободим его от этой должности! - предложил Лёва Груздев.- Переведём на другую работу, с понижением!
     - Правильно! Верно!.. Надо его наказать!- зашумели со всех сторон.- А то привык командовать!
     - Кем же мы его назначим?- с сожалением глядя на Лёньку, проговорила Люба Казачкина.
     Тихая Таня преспокойно уселась па деревянный стол и сказала:
     - Он любит командовать! Вот и пусть отвечает за уроки гимнастики: "Раз-два, встали! Раз-два, сели! Раз-два, пошли!.." И опыт у него уже есть: устроил сегодня "физкультминутку"!
     Всем поправилось Танино предложение, и его утвердили почти единогласно. Один только Владик воздержался.
     - А кто же у нас теперь будет "самым главным"? - робко спросил он.
     - А зачем нам "самые главные"?- пожал плечами Олег.- Не нужно больше! Хватит!
     Все будем сообща работать. Так лучше. Ведь правда?..
     Он подошёл к Лёньке, взглянул на его печальную физиономию и положил руку на его худое плечо:
     - Эх ты, воспитатель!..
     
     
     "ЧТО СЛОМАЛОСЬ-ВСЁ ПОЧИНИМ!"
     
     
     Тихая Таня не спеша, задумчиво перебирала учебники. Одни она оставляла на столе, другие опускала в портфель. Были последние дни занятий, и Таня уже думала о предстоящем лете. Уезжать из города ей на этот раз не хотелось. "Как же я уеду?- рассуждала Таня.- А наше радио? Все уже привыкли к передачам... И я сама привыкла. И потом, новая мастерская. Только что открылась, столько бегали, старались, ссорились - и вдруг сразу уезжать!"
     В эту минуту раздался звонок. "Кто бы это мог быть? - удивилась Таня.-Газеты всегда в ящик опускают. Или телеграмма?"
     Кто-то из соседей открыл дверь, и Таня услышала Лёнькин голос:
     - Таня дома?
     А в следующую минуту Лёнька, взволнованный и красный, появился в дверях.
     - Слушай, Таня, ты завиваешься? - выпалил он прямо с порога.
     - Ты что, ошалел, что ли?
     - А мама твоя завивается?
     - При чём тут моя мама? Говори, в чём дело?
     - В щипцах! Понимаешь?
     - Нет...
     - В общем, такое дело получилось!.. Калерия Гавриловна сдала нам в мастерскую свои щипцы для завивки волос. Это я её уговорил. Неужели, говорю, у вас ничего не сломалось за последнее время? У всех жильцов, говорю, уже давно что-нибудь поломалось, а у вас ещё нет. Что же вы так отстаёте? Нельзя же было сознаться, что к нам ещё почти никто ничего чинить не приносил! Ну, через день она прибегает со щипцами. "Вот, говорит, у меня тоже!.. Сможете починить?" - "Сможем",- говорю. И стал вчера чинить... А они совсем того... прямо напополам!
     - В общем, "Что сломалось - доломаем!..". Так, да, получается? - усмехнулась Тихая Таня.
     - Что же теперь делать?! - жалобным голосом воскликнул Лёнька.- Так ей отдавать нельзя: на весь дом разнесёт, что мы не чиним, а ломаем. А если бы у тебя были такие же щипцы, я бы ей отдал взамен тех. Понимаешь? Я уж всех девчонок в доме обегал. К тебе последней пришёл!
     Таня подумала немного, пожала плечами:
     - У нас в квартире никто не завивается. А в других... Постой, постой! Так ведь напротив нас парикмахерша живёт! Тётя Дуся! У неё, наверное, есть...
     Захватив портфель, Таня вышла на площадку парадной лестницы и позвонила в соседнюю квартиру.
     - Сколько раз говорила: картошка нам не нужна! И не звоните по утрам!..- послышался из-за двери сердитый голос.
     - Тётя Дуся! Это не картошка, это я, Таня!..
     - Танюша?
     Дверь открылась. Вид у парикмахерши был заспанный. Она была в халате, а волосы её были, казалось, усыпаны крупным снегом: она накручивала их на белые бумажки.
     Наблюдательный Лёнька скис:
     - Вот ви-идишь... Значит, щипцов у неё нет!
     - Каких щипцов? - услышав Лёнькин вздох, живо спросила парикмахерша.
     - Щипцов для завивки,- пояснила Таня.- Нам очень нужно. Только насовсем.
     - Никак, ты, Танюша, завиваться собралась? Щипцами вредно: волос пережигается.
     Это уж ты поверь нам, цирюльникам!
     Слово "цирюльник" казалось тёте Дусе оригинальнее и красивее, чем обычное - "парикмахер".
     - И вообще рано тебе, Танюша, завиваться. Ты косички свои береги. Косы - это молодость!
     Тётя Дуся не просто стригла и завивала - она любила пофилософствовать на темы, связанные со своей профессией, которую она очень уважала.
     - Слушай меня, Танечка, я ведь добра тебе желаю! Завивка после тридцати лет хороша, и то если её делать при помощи новейшей техники, какая вот, к примеру, в нашем салоне имеется. А щипцы - это каменный век. Они у меня в старом ящике, на кухне, валяются. Я ими разные дырки провёртываю...
     - У вас? Валяются?! Покажите нам!- радостно воскликнул Лёнька...
     Минут через десять он уже влетел в свою девятую квартиру и сразу, даже забыв постучать, ворвался в комнату Калерии Гавриловны:
     - Всё! Починили! Получите, пожалуйста!..
     - Не мешало бы всё-таки постучать в дверь. Да-а, мои беседы о хороших манерах пока ещё не дали вполне положительных результатов.
     "Жери-внучка" внимательно оглядела щипцы, пощёлкала ими, слегка погладила:
     - Они стали какие-то совсем новые... И блеск появился!
     - Так это у нас такое... такое... качество ремонта, вот! - нашёлся Лёнька.- Наждаком почистили - появился блеск! Ничего удивительного!
     - И сколько я за это должна?
     - Ничего!
     - Как? Бесплатно?
     Щипцы сразу понравились Калерии Гавриловне ещё больше.
     - Какая прелесть! Совсем новые!.. Словно родились заново! Чудо, просто чудо!
     И она побежала к телефону, чтобы поделиться своей радостью с какой-то приятельницей.
     - Чего уж тут! Какие были, такие и есть. Ничего особенного,- скромно сказал Лёнька.- Я пошёл. А то в школу опоздаю.
     Он и в самом деде опаздывал.
     Через минуту, сбегая по лестнице, Лёнька думал: "Ну, теперь уж на весь дом раструбит: из починки возвращают новые вещи! Будто из магазина!.."
     
     
     * * *
     
     
     Днём во дворе появился высокий молодой человек в очках. Увидев бывший дровяной сарай, над которым красовалась "художественно оформленная" Олегом вывеска: "Что сломалось- всё починим!", молодой человек так обрадовался, словно увидел издали старого знакомого, которого как раз и искал.
     - Ага! Вот она, эта самая мастерская! - воскликнул он и что-то записал в блокнот.
     Потом он обошёл сарай со всех сторон, молча посетовал на то, что доски в одном месте были раздвинуты и в стене образовалась солидная щель (отсюда и через дыру в крыше изучали содержимое сарая специальные корреспонденты в те дни, когда сарай был оккупирован Калерией Гавриловной Клепальской).
     Затем молодой человек вошёл в мастерскую и увидел там самого Олега, который возился с большим болтом и гайкой: видно, на болте сбилась резьба и гайка никак не хотела доходить до металлической шляпки.
     Молодой человек с интересом осмотрел мастерскую и вдруг спросил у Олега:
     - Это ваш станок для переплетения книг? Сами сделали, да?
     - Сами. А что?
     - Да так... ничего. Видно, всё-таки ваш "великий книгообмен" поистрепал обложки и корешки, да?
     Олег подозрительно взглянул на незнакомца: откуда он знает про "великий книгообмен"? Но, заметив комсомольский значок на груди у молодого человека, Олег успокоился и, продолжая возиться с упрямой гайкой, сообщил:
     - Мы вообще решили все старые книжки отремонтировать. Вот и построили станок...
     - Как же вы его построили?
     - А очень просто. Видите: две доски и болты с гайками...
     Молодой человек склонился над своим блокнотом. Потом обвёл глазами мастерскую и спросил:
     - А где же ваш станок для сшивания книг?
     - Вон там, в углу,- ответил Олег. И вновь удивлённо взглянул на незнакомца:
     откуда ему всё известно? А молодой человек продолжал интересоваться:
     - Тоже сами сделали? Или вам кто-нибудь помогал?
     - Сами. Это же очень просто: взяли широкую доску, на ней укрепили деревянную рамку, натянули шпагат... Чего ж тут особенного?
     - Особенного, конечно, ничего нет,- сказал молодой человек, записывая что-то в блокнот.- Значит, боретесь за долголетие книг? Хорошее дело! Я вам несколько своих книжек принесу. Подлечите их?
     - Подлечим! Подлечим! - обрадовался Олег.- У нас пока ещё мало заказов.
     - Это почему же?
     - Но доверяют нам. Боятся...
     - А я вот рискну! Принесу вам разные древние издания, которые у букинистов приобрёл. Редкие книги! А вы уж их омолодите, пожалуйста!
     Олег сразу проникся симпатией к незнакомому молодому человеку:
     - А может, у вас что-нибудь сломалось: чайник прохудился или там электрический утюг перегорел?.. Приносите, пожалуйста! А то наши домохозяйки...
     - И тут вам не доверяют, да? Не завоевали ещё, стало быть, авторитета. Ну ничего! Постараюсь вам помочь. Всех своих соседок опрошу. Так им прямо и скажу:
     есть такие ребята - что сломалось, всё починят! Я, правда, живу не в вашем доме...
     - Это ничего! Ничего! - поспешил успокоить Олег.- Мы у вас примем в ремонт всё... Всё, что хотите! Можем даже коньки наточить и приклепать к ботинкам.
     Намертво! Не оторвёте!
     - Это в мае-то коньки? - улыбнулся молодой человек.- А станок для коньков тоже сами соорудили?
     - Вот видите: закрепляем и точим напильником.
     - Вижу. А это что, токарный станок? По дереву, да?.. Олег с уважением взглянул на незнакомца: разбирается!
     Олег ценил людей, понимающих в технике.
     - Да, это наш токарный станок.- И, предвидя вопрос незнакомца, тут же добавил: - Сами сделали. На нём можно шашки выточить или шахматы. Ручки для лопат и для флажков. Игрушки разные.
     - Игрушки?! - молодой человек так обрадовался, словно сам ещё находился в дошкольном возрасте.- Игрушки - это хорошо. Недалеко от вас открывается скоро новый детский сад. При трикотажной фабрике... Вот вы и возьмите шефство над малышами.
     - А что же? Можно...- согласился Олег.
     - Так и запишем! - Молодой человек вновь склонился над своим блокнотом. А потом спросил: - И кто же всё это придумал? - Он обвёл рукой мастерскую.
     - Да как вам сказать... Все придумали!
     - Все сразу? Так не бывает. Кому-то всё-таки принадлежит идея? И есть у вас какой-то, так сказать, технический руководитель? Наверняка есть! И как всё это вообще зародилось? Расскажи-ка мне подробнее.
     "Вот бы пришёл сейчас Лёнька! Он бы уж всё расписал как надо!" - подумал про себя Олег.
     И Лёнька сразу, словно угадав на расстоянии мысли Олега, появился в дверях.
     Вслед за ним пришли и Фима, и Лёва Груздев, и Тихая Таня. Приближался час открытия мастерской. На табличке, прибитой к дверям, было написано: "Приём заказов с 14 часов 30 минут до 7 часов вечера. Позже сдавайте заказы в окно Олегу Брянцеву - квартира помер семнадцать (окно с улицы)".
     - Вот он вам всё и объяснит! Лучше всех расскажет! - Олег кивнул в сторону Лёньки.
     Молодой человек подошёл к Лёньке и поздоровался:
     - Так ты, значит, руководил созданием этого... ну, как бы получше назвать?..
     самодеятельного комбината бытового обслуживания?..
     Тихая Таня насмешливо, исподлобья наблюдала за Лёнькой: вот сейчас он выпалит:
     "Я! Под моим руководством!"
     Но Лёнька подумал немного, почесал затылок и громко, на всю мастерскую, произнёс:
     - Никто не руководил! Все вместе работали! А умеет больше всех нас вот тот, белоголовый... Олег Брянцев!
     - Я так почему-то и подумал,- улыбнулся молодой человек.
     - А вы, собственно говоря, кто будете? - поинтересовался Лёнька.-Корреспондент?
     - Нет, почему же корреспондент? Я из райкома комсомола.
     - Из райкома?!
     В один миг ребята обступили молодого человека.
     - Да, из райкома. И пришёл я к вам не просто из любопытства, а по важному делу.
     Хотим мы создать у вас во дворе пионерский клуб. Клуб дома номер девять дробь три! Как вы на это посмотрите?
     - А зачем это нужно? - развёл руками Лёнька.- У нас ведь есть БОДОПИШ!
     "Боевой..."
     - "...домовой пионерский штаб"! - перебил его молодой человек.
     - Откуда вы знаете? - поразился Лёнька.
     - Он всё откуда-то знает,- тихо шепнул ему Олег.- И громко вслух заявил: - В БОДОПИШ всего четыре человека входят, а в клубе будут все ребята! Все пионеры нашего двора!
     - Это будет хорошо...- тихо поддержал Фима Трошип. И Таня тоже присоединилась:
     - В пионерском клубе все будут работать, а в БОДОПИШе один Лёнька распоряжается...
     - Значит, согласны? Так и запишем! - Молодой человек склонился над блокнотом.- А мы уж и руководителя хорошего вам подобрали. Прямо с производства. Да вы его знаете лучше меня...
     - Мы знаем?..- удивился Лёнька.
     - Ещё как знаете! Он же во всех ваших делах участвует. И нам про вас много хорошего рассказывает.
     - Вася Кругляшкин! - громко воскликнула Тихая Таня.
     - Он самый! Хороший руководитель?
     - Ещё бы! - сразу поддержал Лёнька.- Конечно, хороший: он же в нашей квартире живёт!..
     В это время в мастерскую влетел Владик:
     - Идут! Идут по двору домохозяйки! С чайниками, кастрюлями, плитками... А одна даже старое корыто тащит. Сам видел, своими собственными глазами!..
     - Почему? Что это они?..- удивилась Таня.- То не ходили, не ходили, а то вдруг...
     - Это Калерия Гавриловна! - торжественно провозгласил Лёнька.- Новые щипцы сработали! Я же говорил!..
     
     
     СНОВА... ГОВОРИТ СЕДЬМОЙ ЭТАЖ!
     
     
     - Ребята! Ребята! Послушайте!..- кричал Лёнька, размахивая белым листом, по которому ровными узкими тропинками бежали убористые чернильные строчки.- Вот послушайте, какое мы получили письмо из квартиры номер сорок. Подпись не очень разборчива... но это пишет какая-то женщина преклонного возраста.
     - Откуда ты знаешь? - как всегда что-то мастеря, спросил Олег. На этот раз он, вооружившись малярной кистью и по локоть засучив рукава, красил деревянный стол-верстак.
     - Откуда я знаю, что она старая? - переспросил Лёнька.- Очень просто! Из самой первой строчки: "В этом доме я живу уже сорок пять лет..." Молодая женщина не может столько жить! Слушайте! Слушайте дальше: "Сперва я снимала каморку без окон у "мадам Жери-старшей". Потом в этой каморке кладовку устроили... Пришла революция, и мне дали большую светлую комнату. Мне ещё много чего дали: и образование и работу... Да всё разве перечислишь?! Мне всегда хотелось, чтобы дом наш перекрасили в другой цвет..."
     - Это можно! - проговорил Олег, помахав в воздухе малярной кистью.
     - Нет, слушайте дальше! - призывал Лёнька.- Значит, так... "Мне всегда хотелось, чтобы дом наш перекрасили в другой цвет. Ведь внутри, думала я, всё изменилось, совсем другая жизнь пошла, а снаружи дом всё такой же - серый и мрачный. "Мадам Жери" удрала за границу. Но мне казалось, что в некоторых квартирах зловредная старуха нарочно оставила после себя разные отвратительные микробы: сплетни, склоки, лень, грубость... Правда, с каждым годом этих микробов становилось всё меньше и меньше, но кое-где они ещё копошились.
     И вдруг в нашем дворе зазвучал новый голос - молодой, задорный: "Внимание!
     Внимание! Говорит седьмой этаж!.."
     "Седьмой этаж" очень быстро проник на все этажи, заглянул во все квартиры. Он стал уничтожать вредных микробов, пригвождать их к столбу - к тому самому, что стоит у нас во дворе и на котором висит репродуктор. Появились юные спецкоры, которые стали проводить в квартирах очень полезную дезинфекцию. Сперва люди, заражённые микробами "мадам Жери", просто стали бояться сплетничать, ссориться, грубить... А потом и они почувствовали, что без всего этого стало ещё лучше, ещё радостней и спокойней жить в наших квартирах.
     Но молодой голос с "седьмого этажа" не только боролся со старым, но всё время предлагал что-то новое - интересное и доброе.
     И знаете что: мне стало казаться, что вдруг изменился внешний вид нашего дома.
     Его не перекрасили, потому что гранитные глыбы красить нельзя. Но по вечерам во всех окнах стали появляться лица жильцов - приветливые, весёлые. Все смотрят вниз и ждут, что расскажет сегодня молодой и задорный голос. И вот на днях этот голос стал читать отрывки из дневника бывшей домовладелицы "мадам Жери-старшей".
     Хорошо это было придумано на "седьмом этаже": пусть все (особенно молодые жильцы!) послушают, как жили люди в нашем доме раньше, до революции... Ещё больше станут ценить наш сегодняшний день!"
     Лёнька кончил читать письмо из сороковой квартиры. Он победно помахал им в воздухе:
     - Сегодня же надо огласить его по радио. Пусть все узнают...
     - Что узнают? - перебил его Олег.- Как мы замечательно работаем? А у нас ещё вовсе не всё замечательно. И вообще это нехорошо как-то получится: вроде какую-то благодарность сами себе прочтём. Старая женщина расчувствовалась - это приятно, конечно. А читать зачем же?..
     - Правильно,- поддержал его Фима.- Нескромно как-то получится...
     - Ну, как хотите! - махнул рукой Лёнька.- Моё дело - физкультминутки устраивать!
     Подумаешь тоже: нескро-омно! Не сами же мы это письмо сочинили!..
     Тихая Таня в отличном настроении спрыгнула со стола - и вовремя: Олег со своей кистью и краской уже добирался до того места, где она сидела.
     - Хватит спорить! Пора начинать передачу!..- громко воскликнула Тихая Таня.- Включаю микрофон...
     И вновь ожил внизу, на столбе, серебристый репродуктор, похожий на колокол:
     - Внимание! Внимание! Говорит седьмой этаж!..